Чуть расслабила Настя плечи свои, и Никанор совсем навалился. Тут она его легонько правым коленом и двинула. Согнулся Никанор, Настю отпустил, руки туда прижал, где ноги сходятся. А это тот самый момент, о котором каждый самбист мечтает. Сцепила Настя обе кисти замком в один кулак, вознесла его выше и врубила мастеру своему по загривку. Охнул Никанор, на оба колена пал. Это совсем хорошая ситуация. Знает Настя, что бить его надо, пока на коленях. Не дать вскочить ему. А то лопатой зашибет, никакое самбо не поможет. Потому – удар еще один и по тому же месту. По загривку. Но теперь уже ногой: правое колено к подбородку и разгиб резко вниз. Ребром ступни по шее. Охнул Никанор. Тут бы ему и объяснить, что, мол, промашка вышла и не хотел он ее обидеть. И уж рот открыл, а она ему ногой в дых так двинула, что булькнуло-чавкнуло в Никаноре, и все слова разом забылись, а если бы и вспомнились, так не продохнуть, не то что слово вымолвить. А она его пяткой сверху вниз по печени или еще по какой-то внутренности чувствительной так двинула, что пошли круги зеленовато-фиолетовые. И уж ботинки обувает. Обула. Теперь тот же прием, но только ногой, обутой в большой несгибаемый пролетарский ботинок, – по внутренности чувствительной. Сообразил мастер Никанор, что не зря товарищ Сталин миллион парашютистов готовит. Не потехи ради. Не просто они там в своих кружках с парашютами сигают, но и…
Следующий удар ботинком был в левый глаз. Вроде солнце в глазу взорвалось на триллион искр. Тут же и в зубы мастер Никанор получил. Тем же ботинком. Нет, так дело не пойдет! Спокон веку на Руси закон благородства: лежачего не бьют. Коммунисты проклятые нравственность молодежную испохабили. Ишь, над лежачим измывается. Погоди! Правой лапой махнул Никанор, чтоб за ногу Настю захватить да дернуть. Но не знал Никанор-мастер, что в парашютных кружках особо хорошие танцоры и танцовщицы ценятся. Не знал, что хорошо танцующих особо отбирают и особо готовят. Кто хорошо танцевать умеет, у того тело гибкое, мускулатура упругая, у того реакция волчья и координация движений кошачья. У того выносливость верблюжья. Из того самбисты получаются. Увернулась Настя от лапы никаноровой, по полу гребущей, и прием повторила: правое колено высоко вверх, к самому лицу, и разгиб прямо резко вниз. По пальцам. Чтоб граблями не махал. Взвыл Никанор. От боли взвыл. От жалости к себе. А она ему по коленной чашечке: если погонится, так чтоб далеко не гнался. Поднимается Никанор. Большой и страшный. Разорвет Настеньку. Страшно ей. И весело. Как инструктор Скворцов учил, за кисть Никанора, за правую, да кисть – на изломчик. И через себя его. Мордой об шкаф железный. Грохнул шкаф, загудел. Понимает Настя, что велика Россия, а отступать ей некуда. Потому держит Настя оборону, как Полевой устав требует: нанося короткие внезапные контрудары. Завершающий – по позвонку. Нейтрализующий. Длительно нейтрализующий. На много часов.
На заре нового радостного дня пошел Никанор-мастер к себе в будочку. Там у него и матрас есть. И укрыться чем. Пошел на четвереньках. Или как у нас это точнее выражают: на карачках. И зарекся. Парашютисток не трогать. Да и что удовольствия от такой: ни сисек, ни жирности. Ему, собственно, от нее ничего и не надо было. Подумаешь. Не хочешь, не надо. Кому она такая нужна. Да у Никанора таких полный цех. Только свистни…
9
– Заходите, товарищ Холованов. Чудо покажу.
Заходит товарищ Холованов в темноту балконную. Сапоги товарища Холованова так сверкают, что тьма по углам рассеялась. Раньше певчие тут на балконе пели. Теперь балкон служит складом спортинвентаря. И с балкона, с высоты, вся церковная внутренность видна. Ковер спортивный посредине, и тренирует инструктор девчонок. Хорошо церкви под спортзалы подходят. Своды высокие, хорошо дышится.
– Любуйтесь.
Любуется товарищ Холованов. Есть чем любоваться. На ковре девчонки бросают друг друга. И инструктор их бросает. И они инструктора.
– Вот на ту беленькую смотрите.
– Так я ж на нее и смотрю.
– Чувствуете разницу с остальными?
– Чувствую.
– В любой борьбе, в классической и в вольной, у нас в самбо, у японцев в дзюдо, в любых национальных единоборствах различают захват и бросок – это два основополагающих элемента. Захватил – бросил. И этим многие мастера грешат: захватил и топчется, примеряется, приноравливается, а уж потом бросает. А у нее захват от броска неотделим. У нее захват и бросок вместе слиты. В одно касание. В принципе, у нее захвата нет. Сразу бросок. Причем совершенно внезапный. Мы все ждем ее захвата и броска. Вот схватит. Вот схватит. Ждем, а захват и бросок все равно внезапны. Знаете, как в лаборатории, ждешь – вот сейчас электрический разряд шарахнет. Вот сейчас. А он все равно внезапный. Смотрите, только кончиками пальцев коснулась – сразу бросок. Да какой! Не бросает, а печатает. Вот смотрите: обманное движение. Теперь – бросок. А когда захватить успела, не усмотришь. Славненько припечатала инструктора?
– Славненько.
– Еще смотрите. Обманное движение. Еще одно! Бросок! А захвата и не увидели. А вот ее бросают. Вообще ее бросают, только получив на это ее согласие. Без разрешения не бросишь. Она контрприемом с ковра выбросит. Итак, ее бросают. Обращаете внимание? Припечатали к ковру, а она на нем не лежит. Не лежит. И не встает. Она от ковра как мячик от бетона отскакивает. Как вы ее ни кидайте, она на ногах тут же. Оп! И еще – оп! Змея. Форменная змея. Как змею ни кидайте, она тут же к новому броску готова.
– Но должны быть и у нее ошибки.
– Есть. Есть, товарищ Холованов, и у нее ошибки. Этим грешат и великие мастера. Приемы она все в правую сторону проводит. Только в правую. А надо, чтоб бросала и правым, и левым непредсказуемо. Это поправимо. Дайте ей лучшего тренера Союза, через год на международные соревнования выставлять можно… Вот она снова бросает! Чудо?
– Чудо, – согласился товарищ в сверкающих сапогах. – Зачем, Скворцов, мне чудо демонстрируешь? Уведу.
– Уведете, – покорно согласился инструктор Скворцов. – Яснее дня – уведете. Но не последний же вы гад, товарищ Холованов, чтобы такое чудо из моего клуба бесплатно уводить.
– А твоему клубу парашюты нужны…
– Американские. – Скромно опустил глаза инструктор Скворцов. – Знаете, парашюты с ярлычком зелененьким? Шелкопряд на паутинке.
– Знаю шелкопряда. Сам только американскими парашютами пользуюсь.
– Вот они самые.
– А ты случаем девочку чекистам не показывал?
– Как можно?
– А военным?
– Вам первому. Вы меня знаете. Если у вас парашютов не найдется для старого друга, то тогда я ее, конечно…
– А как прыгает?
– Красиво прыгает.
– С каких высот?
– С тысячи. С трех. С пяти. С семи.
– С кислородом пускал?
– А как с семи без кислорода?
– А затяжные?
– Стал бы я вам ее, товарищ Холованов, показывать, не проверив в затяжных. Обижаете вопросами.