Мне давно следовало признаться себе в этом. Я влюбился. Влюбился в женщину, которая любила и мальчиков тоже. По правде говоря, ни к одной женщине я не испытывал ничего подобного. И уж конечно, не к Морин — даже в первые наши дни. Софи была другой. Независимой. Прекрасной в своем одиночестве. Цельной. Какого черта должен я возвращаться в Нью-Йорк?

Я открыл программу электронной почты на компьютере журналистки и начал сочинять послание своему агенту.

Дорогой Дэйв!

Мне ужасно жаль, что я не смог связаться с тобой раньше. У меня возникли кое-какие проблемы, и совершенно не было времени ни на тебя, ни даже — признаюсь тебе — на сценарии.

Но все, несомненно, к лучшему. Потому что меня это больше не интересует. «Сексуальная лихорадка» не интересует. Подозреваю, что для вас в агентстве это страшная новость, но притворяться я не намерен. Это могло бы отразиться на качестве сериала. Попроси кого-нибудь из ваших script doctors закончить пять финальных серий. Даю на это согласие. Более того: я собираюсь уступить все свои права на сериал в пользу Эйч-Би-Оу. И хотел бы, чтобы вы оформили соглашение. «Сексуальная лихорадка» сейчас бьет все рекорды популярности. Вы получите кругленькую сумму. Пришли мне контракт, я предлагаю вам 15 % от того, что мне предложит Эйч-Би-Оу. Поднажмите и добейтесь, чтобы Эйч-Би-Оу сохранила тех же соавторов сценария, это ваши цыпочки, поэтому «Сексуальная лихорадка» останется в вашем каталоге. Но на меня больше не рассчитывайте, я с этим покончил.

Мне очень жаль, что я так с вами поступаю. Но изменить ничего нельзя. Умоляю тебя, не пытайся меня переубедить.

Держи меня в курсе ваших дел. Я остаюсь во Франции. Скорее всего, надолго. Ты можешь писать мне на этот мейл. Никому другому адрес не давай.

Спасибо за все.

Дружески обнимаю,

Дамьен.

Я на мгновение заколебался, прежде чем нажать кнопку «отправить», потом со вздохом кликнул до ней мышкой. Письмо ушло за одну секунду. Одна секунда, чтобы изменить жизнь.

Я выключил компьютер и закрыл крышку. Взгляд мой упал на гравюру Дюрера. По-настоящему я ее так и не разглядел.

На гравюре была изображена какая-то возвышенность с видом на море и на побережье. В центре крылатая фигура, быть может, женщина, быть может, ангел. Лицо и облачение говорят скорее о женщине, но мускулы и стать странным образом напоминают мужчину. Сидя перед неким зданием без окон, фигура опирается левым локтем о колено и высоко держит голову — поза одновременно печальная и грациозная. В правой руке у нее компас, но размышляет она явно о другом, взор ее устремлен вдаль. К поясу на ленте привязана связка ключей. В ногах спит собака. Рядом я заметил ангела со смехотворно маленькими крыльями и кудрявыми волосами. С серьезным видом он что-то записывает на табличку. Рядом с ним, пересекая гравюру по диагонали, словно с целью отделить крупный план от фона, видна прислоненная к стене лестница. Но больше всего меня поразило множество самых невероятных предметов, лежащих на земле или висящих на стене здания. У ног крылатого персонажа — свисток, гвозди, пила, рубанок, линейка, шар; на заднем плане — громадный обтесанный камень с многими гранями, а на стене здания — безмен, песочные часы, колокол, циферблат солнечных часов и таинственный магический квадрат…

Лес символов, как сказал совсем другой человек. Трудно представить, как сумеем мы разгадать значение этого беспорядочного и вместе с тем изящного нагромождения вещей. Гравюра производила совершенно необыкновенное впечатление. Превосходно иллюстрируя свое название, она рождала ощущение грусти, одиночества, ностальгии. Некую сладкую боль.

Я погасил небольшую лампу, стоявшую на столе. Встал и подошел к кровати Софи. Медленно склонившись к ней, я молча поцеловал ее в лоб. Потом лег сам. Когда я устроился поудобнее, за спиной моей послышался ее голос:

— Спокойной ночи.

Семь

Утром меня разбудили три стука в дверь. Софи была уже одета. Направившись ко входу, она впустила служащего отеля, который толкал перед собой маленький столик на колесиках. Журналистка заказала два завтрака.

Дав молодому человеку на чай, она подкатила столик к нашим кроватям и поставила его между ними.

— Доброе утро, байкер-бой! — сказала она, раздвинув занавески. — Посмотрите, какое солнышко! Разве это не идеальный день для похода в… Национальную библиотеку?

Я сел и потянулся.

— А? Что такое? — пробормотал я спросонья.

Софи вернулась к столику, взяла круассан и надкусила его, с насмешливым видом глядя на меня:

— Выспались?

— Угу.

— Тем лучше. Впереди тяжелый день.

Она уселась на свою кровать, налила себе кофе и, прислонившись к стене, стала читать свежий номер «Монд».

Я никак не мог поверить, что она может быть в таком веселом настроении после всех наших передряг. Сам я с трудом оправился от вчерашних потрясений. Софи в очередной раз поразила меня.

Я тоже налил себе кофе и со вздохом взял круассан. Я чувствовал себя разбитым. Вчерашняя гонка совершенно меня измотала. С лицейских времен мне не приходилось так бегать, и я принадлежал к числу редких ньюйоркцев, игнорирующих спортзал.

Внезапно Софи приподнялась с вытаращенными глазами.

— В газете статья о нас! — воскликнула она.

Я чуть не поперхнулся своим кофе.

— О нас?

— Да. Ну, не прямо о нас… о том, что случилось в Горде. В разделе происшествий. Репортер упоминает о смерти вашего отца, о пожаре в его доме и о машине, сгоревшей позавчера. Судя по всему, он раскопал немного. «В настоящее время жандармерия отказывается от каких бы то ни было комментариев».

— Черт! Что будем делать? Так продолжаться не может… Надо куда-нибудь пойти, дать разъяснения!

— Похоже, время нас сильно поджимает! — согласилась Софи.

— Сильнее быть не может…

— Не вполне так, но мы не можем вечно сидеть в этом отеле.

— Так куда же нам отправиться? Вы хотите вернуться в Горд?

— Конечно нет. Пока нам нужно прятаться, но я не могу обойтись без своих вещей. Я хочу зайти домой…

— Это небезопасно.

— Я не обязана торчать здесь. Мне нужно взять кое-какие вещи и бумаги. Еще я должна связаться с коллегами из «Девяносто минут». Они знают, что я была в Горде. Если наткнутся на эту статью, встревожатся.

— Я полагал, что на время поисков нам не следует светиться…

— Это верно, — признала она. — Надо найти какой-то выход. В любом случае времени терять уже нельзя! Я попытаюсь ослабить давление со стороны фараонов. Если повезет, мой информатор из спецслужб сумеет немного приструнить их. Но я не уверена, что ему это удастся. Вы же пойдете в Национальную библиотеку за микрофильмом, о котором говорит ваш отец.