— Спасибо, мадам.
Я вышел из кабинета.
Дневник, запись № 113: память.
Говорят, назвать болезнь — значит наполовину найти от нее лекарство. Так вот: я страдаю ретроградной амнезией. То есть я практически не могу вспомнить ни одного события до того, как мне исполнилось двадцать лет. Мои редкие воспоминания, возможно, ложные — события, о которых рассказывали мне родители, а я мог их себе присвоить, они еще называются конфабуляциями — ложной памятью. Так написано в словарях. Это выражается в ощущениях дежавю или в смутном переживании картинок из детства. Порой они охватывают меня, словно вспышки, пробуждаемые предметом, запахом, звуком.
Особенно тяжело ничего не помнить ни о своем детстве, ни даже об отрочестве. В понимании, в познании самого себя такой серьезный пробел обязательно становится препоной. Следовательно, я плохо себя знаю. Следовательно, я неуверен ни в чем, что касается меня. Неуверен в своих политических пристрастиях, вкусах, желаниях. Говорят, что человек — сумма всех выборов, которые он сделал в своей жизни. Но тогда можно ли считаться человеком, если не помнишь ни одного из них?
Все же иногда я как будто бы припоминаю что-то из своей прежней жизни. Воспоминания смутные, сбивчивые, но все же это воспоминания. Я не знаю, подлинные ли они, или это конфабуляции, порожденные моим расстроенным сознанием, но я принял решение записывать их здесь. Возможно, так я смогу понемногу воссоздать себя таким, какой я есть или был когда-то. Психиатры называют этот метод «шаг за шагом». По второму кругу пуститься в неспешное путешествие по своей прошлой жизни — мне билет во второй класс, пожалуйста!
Назавтра после моего визита к психологу и первой после теракта относительно спокойной ночи я принял решение не сидеть сиднем в своем номере. Часами я прокручивал в голове все накопившиеся у меня вопросы и по-прежнему не знал, что и думать. Страдая от одиночества и чувства потерянности, я вскоре осознал, что мне нужно с кем-нибудь повидаться. С тем, кто меня знает и поможет мне обрести утраченное чувство реальности. У меня по-прежнему не было никаких известий от родителей, и я не был уверен, что сейчас мне хочется с ними увидеться. Так что я решил навестить месье де Телема, моего шефа.
Я быстро, но с неподдельным удовольствием привел себя в порядок и оделся. Снова надеть эту одежду означало сделать первый шаг к принятию некоторой реальности. Той реальности, в которой мне полагалось быть выбритым, чистым, презентабельным.
Я выпил кофе с круассаном в гостиничном кафетерии, пытаясь не прислушиваться к голосам других постояльцев. Нужно сосредоточиться на другом. Я просмотрел утренние газеты. Там без конца обсуждался теракт и исламистский след. Снова и снова мелькали фотографии Дефанс и спасателей посреди развалин. Моя реальность. Расплатившись с официантом, я вышел из гостиницы.
Патентное бюро Фейерберга находилось на площади Данфер-Рошро. Я по-прежнему боялся спускаться под землю, поэтому пересек Париж на автобусе. Но в нескольких шагах от бюро, при взгляде на фигуры людей, мелькающие за окнами, меня охватило странное чувство. Не то чтобы страх, а скорее беспокойство. Готов ли я вот так сразу встретиться со своими сослуживцами? Прошло несколько дней, как я пропал, и они станут задавать вопросы, бросать на меня подозрительные взгляды… Нет. Сейчас я этого не выдержу. Лучше сперва увидеться с месье де Телемом с глазу на глаз.
Я достал мобильник и позвонил в бюро. Мне ответила секретарша шефа. Эта женщина никогда мне особо не нравилась. Неразговорчивая, не имеющая собственного мнения, она довольствовалась тем, что повсюду ходила за месье де Телемом с блокнотом и ручкой и улыбалась так странно, что вряд ли это можно было назвать улыбкой.
— Могу я поговорить с месье де Телемом?
— Его сегодня не будет. Ему что-нибудь передать?
— Нет, — ответил я. — Я перезвоню завтра.
Секретарша поколебалась.
— Месье Равель, это вы?
Она меня узнала. Она узнала Виго Равеля. Меня. Выходит, все это — подлинная реальность. Бюро Фейерберга, Франсуа де Телем, секретарша… По крайней мере, этого я не выдумал.
— Нет, нет, — солгал я. — Спасибо, мадам, я перезвоню.
И я поспешно отключился. Вздыхая, покружил по площади. Какой же я дурак! Напрасно ехал через весь Париж! Нет чтоб сначала позвонить, не пришлось бы тащиться в такую даль! Впрочем, ходьба помогала мне хоть немного разобраться в себе. Сейчас я не слышал голосов. С самого теракта я впервые обрел такое спокойствие. Раз уж я сюда приехал и неплохо себя чувствую, остается только воспользоваться хорошей погодой и прогуляться…
Так что вторую половину дня я провел, слоняясь по Четырнадцатому округу. Я до сих пор не совсем успокоился и постоянно опасался, что вот-вот появятся те два типа, которые гнались за мной, поэтому гулял по самым укромным и тихим уголкам этого квартала: в садах Обсерватории, по улочкам виллы Алезия, в парке Монсури…
На обратном пути, умиротворенный, я с удивлением обнаружил, что меня охватили прежние чувства и то душевное состояние, с которым я успел сжиться. Ко мне возвращалась та покорность, которую всегда поощрял доктор Гийом. Понемногу уверенность, что я шизофреник, вновь овладела мной, и я уже почти не сомневался, что все странные события последних дней — всего лишь порождение моего больного воображения. Тех двоих, что преследовали меня, наверняка никогда не существовало, как и камеры в квартире моих родителей, а фраза, которую я якобы слышал в башне, не имела никого смысла. Это вовсе не тайное послание, не поддающееся расшифровке, а просто набор слов, который я целиком выдумал.
В глубине души мне легче было думать, что я просто сумасшедший. Это утешало и давало легкий ответ на все терзавшие меня вопросы. Если я шизофреник, то нет никакой тайны, а есть только галлюцинации, на которые нельзя полагаться.
И как раз в эту минуту, на бульваре Распай, я встретился глазами с кем-то знакомым. Я замер в неуверенности и внимательней пригляделся к молодой женщине, переходившей дорогу поодаль. Эта стрижка, точеный нос, короткие ноги… Да, это точно она. Бухгалтерша из бюро Фейерберга. Не раздумывая, я окликнул ее по имени:
— Жоэль!
Женщина обернулась. Казалось, она удивилась, увидев меня. Отвела глаза и ускорила шаг.
На мгновение я заколебался, растерявшись от ее реакции, затем бросился за ней.
— Жоэль! Это я, Виго!
Она пошла еще быстрее. Я побежал вдогонку и, поравнявшись с ней, обогнал и схватил ее за плечо.
— В чем дело? — спросил я озадаченно. — Вы меня не узнаете?
Она вырвалась, в глазах отразилась паника.
— Прошу вас, пустите меня.
И она пошла своей дорогой. Ошеломленный, я снова схватил ее за руку, на этот раз крепче.
— Что за идиотизм? Жоэль! Мы же работаем вместе у Фейерберга! Я Виго Равель!