— Вы Маккензи? — спросил Мани, слегка отодвинув тяжелую дверь.
Лампа, прикрепленная к металлическому фасаду, осветила лицо художника. Ему было под шестьдесят. Высокий, крепкий, Мани обладал несомненной харизмой: от него исходила какая-то отеческая уверенность. Глубокие синие глаза, вьющиеся седые волосы, одет в длинный помятый льняной пиджак, просторные брюки и сандалии. Судя по кругам вокруг глаз и щетине, нервы у него были на пределе, он выглядел измученным, а главное, подавленным смертью жены.
— Да. Извините за поздний визит…
— Не важно. Спасибо, что согласились подъехать сюда. Входите скорее.
Ари вошел в полутемный ангар. Антуан Мани тут же с оглушительным грохотом захлопнул железную дверь.
— Это склад одного моего друга-галериста, — объяснил он, ведя Ари на другой конец ангара. — Я не хотел разговаривать с вами у себя дома. За мной следят. Не знаю, полиция или те гады, которые убили мою жену, но уверен: за мной следят.
Он открыл стеклянную дверь, которая вела в комнатушку, прилегавшую к главному залу.
— Присаживайтесь. Здесь не слишком удобно, но мы, по крайней мере, в безопасности.
Ари сел в одно из старых кресел посреди хаоса, царившего в комнате, служившей, по всей видимости, архивом и кабинетом. Здесь были телефон, несколько упакованных картин, стенные шкафы набиты папками…
— Примите мои соболезнования…
Художник присел напротив Ари.
— Благодарю вас. Надеюсь, нам удастся найти тех, кто это сделал, — сказал он, вынимая из кармана пачку сигарет. — Курите?
— С удовольствием. По телефону вы сказали, что у вас есть подозрения…
— Да. К сожалению, они касаются не самих преступников, а их мотивов.
— Слушаю вас.
— Не могли бы вы сначала сказать, на какое ведомство вы работаете?
Ари пришлось поломать голову. Он не стал упоминать тетради Виллара из Онкура. Во-первых, рассказ грозил затянуться, во-вторых, художник не понял бы, как все это связано с гибелью его жены. Скорее всего, он счел бы эту историю полным бредом и вообще не принял бы Ари всерьез.
— Я провожу расследование, касающееся судьбы трех французских геологов. Один из них умер при таких же точно обстоятельствах, что и ваша супруга и ее коллега.
— Да-да, вы мне так и сказали по телефону. Но на кого вы работаете? — настаивал Антуан Мани. — Этим делом занимается французская полиция?
Ари вздохнул. Нельзя скрывать правду, слишком рискованно.
— Нет. Я… Буду с вами честен, месье Мани. Я работаю на разведслужбы. Так что это расследование не вполне официальное.
Расследование было совсем неофициальным, и проводил он его не как сотрудник управления внутренней безопасности, но Маккензи предпочел не вдаваться в подробности.
Однако упоминание разведслужб, похоже, успокоило художника даже больше, чем если бы следствие вела судебная полиция. Очевидно, потому, что участие разведки подтверждало, что убийству его супруги придавалось особое значение. Интерес со стороны спецслужб доказывал, что речь идет не о заурядном преступлении.
— Ясно.
— Тогда скажите, что же, по-вашему, могло послужить мотивом для убийства вашей супруги…
Художник глубоко затянулся и некоторое время хранил молчание, словно не решаясь открыть то, что было у него на душе.
— Жена проводила одно расследование по заказу ООН. Поначалу предполагалось, что это будет обычный доклад о нынешней политический напряженности в регионе Киву в Демократической Республике Конго, но под конец она наткнулась на нечто… совершенно невероятное. Полагаю, именно из-за этого ее и убили. Хотели помешать передать доклад заказчикам.
— И почему вы так считаете?
— Ее убили именно в тот день, когда она только-только закончила эту работу. Она хотела перечитать ее в последний раз перед отправкой. Это не простое совпадение. А главное, только ее сотрудник Стефан Друэн знал, что именно она обнаружила. Совершенно очевидно, что его тоже устранили.
— Понимаю. Ну а вы? Вам известно, что такое она раскопала? Она вам об этом говорила?
— Нет. Иначе меня бы уже наверняка убили.
— А доклад? Надо думать, она набрала его на компьютере… Где-то должны были остаться следы.
— Нет. Я считаю, что один экземпляр она взяла с собой, а ее убийца его похитил. Когда я забирал ее вещи из офиса, я порылся в ее компьютере, но ничего не нашел. Стефан как раз и умер на выходе из офиса. Почему-то мне кажется, что он приходил туда за докладом… Возможно, этим и объясняется то, что я его не нашел.
— По-вашему, убийца мог забрать у нее доклад… Но она ведь не подверглась нападению, причиной смерти стал сердечный приступ.
— Да, вызванный каким-то нейротоксином. Значит, кто-то должен был ее отравить?
— Полиция сообщила вам, как именно ее отравили?
— Нет. Они почти ничего мне не говорят. Надеюсь, они хотя бы всерьез занимаются расследованием. Возможно, оно почти не движется из-за этих связей с ООН…
Ари медленно кивнул.
Они курили одну сигарету за другой, так что в комнатушке стоял дым, будто в редакции ежедневной газеты 1950-х годов.
— И у вас нет никакого представления об этом ее открытии? — спросил Ари, делая пометки в записной книжке.
— Точно я ничего не знаю. Хотя пара идей у меня есть. Но за их ценность я не ручаюсь.
— Слушаю вас.
— Прежде всего, мне известно, что она собирала материал о колтане.
— О чем, о чем?
— О колтане. Это ценный минерал, который добывают в Демократической Республике Конго. Но этим мои познания и исчерпываются.
— Ясно, — бросил Ари, несколько раз обводя это слово в записной книжке.
— А еще я знаю, что она интересовалась International Natural Fund или, если хотите, INF.
— Неправительственная организация по защите дикой природы? — нахмурился Ари.
— Да. Звучит странно… Но это все, что мне известно. И я не могу сказать, существует ли связь между этими двумя фактами. Видите ли, как-то раз она принесла с работы какие-то документы, и я заглянул в них через ее плечо. Она вдруг разнервничалась, сказала, чтобы я не подсматривал, что это сверхсекретно и нужно для ее работы… Я обиделся на то, что она мне не доверяет. А на самом деле она, вероятно, хотела меня защитить.
— Наверняка. Как вы считаете, этот ее сотрудник, Стефан Друэн, мог посвятить кого-то еще в их тайну?
Художник решительно замотал головой:
— Раз Сандрина оказывала ему доверие, значит, он его заслуживал. Думаю, это оставалось между ними. Они могли положиться друга на друга. Для Сандрины он был чем-то вроде младшего брата.