– Я не сомневаюсь, мадам, что это было сделано ловко.
– Вот тогда я и решилась. Оставалось только осуществить. Риск был, но были и шансы на удачу.
– Ваша рассудительность, ваше умение оценить ситуацию сыграли тут не последнюю роль. Это очевидно.
– Мы стали играть в бридж, – продолжала миссис Лорример, ее голос был холоден, без эмоций. – Наконец представилась возможность. Я была болваном. Я прошла через комнату к камину. Шайтана уснул. Я оглянулась на остальных. Они были заняты игрой. Я наклонилась и сделала это… – Голос ее немного дрогнул, но в тот же момент вернулся к прежней своей холодной отчужденности. – Я поговорила с ним. Мне пришло в голову, что это будет своего рода алиби. Я сказала что-то об огне, затем сделала вид, будто он мне что-то ответил, и, как бы продолжая разговор, сказала что-то вроде: «Согласна с вами. Я тоже не люблю батареи парового отопления».
– Он даже не вскрикнул?
– Нет. По-моему, он что-то проворчал, и все. Со стороны это можно было принять за какие-то невнятные слова.
– А потом?
– А потом я вернулась за стол к бриджу. Мы как раз разыгрывали последнюю взятку.
– И вы сели и продолжили игру?
– Да.
– С достаточным интересом к игре и были способны потом сказать мне о всех заявках и раскладах?
– Да, – просто сказала миссис Лорример.
– Epatant! [126] – сказал Эркюль Пуаро.
Он откинулся назад на стуле. Он кивнул несколько раз. Затем покачал головой из стороны в сторону.
– Но есть все же кое-что, мадам, чего я все-таки не понимаю.
– Да?
– Мне кажется, есть один фактор, который я упустил. Вы – женщина, которая все тщательно обдумывает и взвешивает. Вы решили по определенным причинам пойти на огромный риск. И вам удается совершить задуманное. Но не прошло и двух недель, как вы во всем признаетесь. Откровенно говоря, мадам, мне это кажется неправдоподобным.
Еле заметная болезненная улыбка тронула ее черты.
– Вы совершенно правы, мсье Пуаро, есть одна деталь, которая вам неизвестна. Мисс Мередит не говорила вам, где она меня встретила?
– Как она сказала мне, где-то неподалеку от квартиры миссис Оливер.
– По-видимому, так, но я имею в виду улицу, ее название. Энн Мередит встретила меня на Харли-стрит.
– А-а! – Он внимательно посмотрел на нее. – Начинаю понимать.
Ее улыбка становилась все шире и шире, она уже не была болезненной, вымученной, горькой. Она вдруг стала приятной.
– Мне осталось недолго играть в бридж, мсье Пуаро. О, он так прямо мне этого не сказал. Он слегка завуалировал правду. Вам надо с большой осторожностью… и так далее… и тому подобное… и проживете еще несколько лет. Но я не собираюсь осторожничать, я не такая женщина.
– Да, да, я понимаю, – сказал Пуаро.
– Это все меняет, понимаете. Месяц, может быть, два – не больше. А потом, как раз когда я вышла от специалиста, я встретила мисс Мередит и пригласила ее попить со мной чаю.
Она остановилась, задумалась.
– Я, в конце концов, не совсем потерянная женщина, – продолжала она. – Все время, что мы пили чай, я раздумывала. Своими действиями в тот вечер я не только лишила человека – Шайтану – жизни (дело сделано, и уже ничего не вернешь), но в той или иной степени навлекла неприятности еще на троих людей. Ведь из-за того, что я совершила, доктор Робертс, майор Деспард и Энн Мередит, не сделавшие мне ничего дурного, подвергаются весьма тяжелым испытаниям и могут даже оказаться в опасности. И я могу избавить их от этих испытаний. Я не переживаю особенно ни за доктора Робертса, ни за майора Деспарда, хотя им на этом свете еще бы жить да жить, куда больше, чем мне. Они мужчины и могут как-то постоять за себя. Но когда я взглянула на Энн Мередит…
Она помолчала, словно испытывая еще какие-то сомнения, затем медленно продолжала:
– Энн Мередит, можно сказать, еще ребенок. У нее вся жизнь впереди. Это печальное дело может искалечить ей всю жизнь…
– Неприятно думать об этом…
– И, раздумывая обо всем этом, я поняла, что ваш намек тогда был очень уместен. Я не могу больше молчать. Вот я и позвонила вам…
Бежали минуты.
Эркюль Пуаро подался вперед. В сгущавшихся сумерках он всматривался в лицо миссис Лорример. Она отвечала ему внимательным, без тени волнения взглядом.
Наконец он сказал:
– Миссис Лорример, вы уверены (вы ведь скажете мне правду, верно?), что это убийство не было преднамеренным? То есть что вы заранее его не обдумали, что вы шли на обед, еще не имея никакого плана убийства?
Миссис Лорример некоторое время в упор смотрела на него, затем резко покачала головой:
– Нет, ничего подобного не было.
– Значит, вы не намечали убийства заранее?
– Конечно, нет.
– Тогда… тогда… О, вы лжете мне! Вы обманываете меня.
– Вы забываетесь, мсье Пуаро. – От голоса миссис Лорример повеяло ледяным холодом.
Маленький человечек вскочил на ноги. Он принялся шагать из угла в угол, что-то возмущенно бормоча себе под нос.
Внезапно он спросил:
– Разрешите?
И, подойдя к выключателю, включил свет. Он вернулся, сел на стул, положил руки себе на колени и в упор посмотрел на хозяйку.
– Неужели Эркюль Пуаро мог ошибиться?
– Никто не может быть вечно правым, – холодно произнесла миссис Лорример.
– Я могу, – сказал Пуаро, – я никогда не ошибаюсь. Это настолько непреложно, что пугает меня. Но на сей раз очень похоже, что я оказался неправ. И это меня огорчает. Кому, как не вам, знать, как вы это сделали! Вы убили! Но, как это ни абсурдно, Эркюль Пуаро лучше вас знает, как это было на самом деле.
– Вот именно, абсурдно, – еще холоднее сказала миссис Лорример.
– Значит, я сумасшедший. Я определенно схожу с ума! Нет, sacre nom d’un petit bonhomme, [127] – я не сумасшедший! Я прав. Безусловно прав. Я готов поверить, что вы убили мистера Шайтану, – но вы не могли его убить таким образом, как вы мне рассказали. Никто не может сделать того, что не dans son caractere! [128]