– Среди прочего и это. А потом, видите ли, я уже сделал свой вывод относительно личности преступника, то есть человека, который убил мистера Шайтану. Этим человеком была не миссис Лорример.
– Что заставило вас заподозрить мисс Мередит?
Пуаро поднял руку.
– С вашего позволения, тут я воспользуюсь, так сказать, методом исключения. Убийцей мистера Шайтаны была не миссис Лорример, и также не майор Деспард, и также – что достаточно любопытно – это была и не Энн Мередит…
Он подался вперед, а его голос стал напоминать кошачье мурлыканье.
– Понимаете, доктор Робертс, вы были тем человеком, который убил мистера Шайтану, и миссис Лорример тоже убили вы…
…Молчание длилось по крайней мере минуты три. Затем Робертс разразился довольно-таки грозным смехом.
– Вы сошли с ума, мсье Пуаро! Конечно, я не убивал мистера Шайтану и никак не мог убить миссис Лорример. Любезный мой Баттл… – он повернулся к человеку из Скотленд-Ярда, – вы согласны с этой чушью?
– Я думаю, вам лучше выслушать мсье Пуаро.
– Верно, – сказал Пуаро. – Хотя я уже знал, что вы, и только вы, могли убить Шайтану, доказать это было бы нелегко. Но убийство миссис Лорример – совсем другое дело. – Он опять наклонился вперед. – Суть не в том, что я знаю. Все гораздо проще, – у нас есть свидетель, который видел, как вы это сделали.
К Робертсу вернулось спокойствие. Глаза его горели.
– Вы мелете чепуху! – визгливо воскликнул он.
– О нет, совсем нет. Это было рано утром. Вы уверенно, обманным путем, проникли в комнату миссис Лорример, когда она еще крепко спала под воздействием принятого накануне вечером лекарства. Вы снова действуете обманом, делаете вид, что хотите убедиться, что она мертва! Горничную вы выпроваживаете за бренди, горячей водой и прочим, а сами остаетесь в комнате. Горничная лишена возможности что-либо увидеть. И что же тогда происходит?
Вы, должно быть, не знаете одной вещи, доктор Робертс, – некоторые фирмы по мытью окон обслуживают свои объекты в ранние утренние часы. Мойщик окон с приставной лестницей прибыл в то же время, что и вы. Он приставил лестницу к стене дома и взялся за работу. Первое окно, за которое он принялся, было окно в комнату миссис Лорример. Он увидел, что там происходит, и перебрался к другому окну, но кое-что все же бросилось ему в глаза. Однако послушаем его самого.
Пуаро легко прошелся по комнате, повернул ручку двери и позвал:
– Заходите, Стефенс, – и вернулся на место.
Вошел большой, неуклюжий с виду, рыжеволосый мужчина, в руках он держал форменную шляпу, на которой была надпись: «Ассоциация стекломойщиков Челси». Он неловко крутил ее в руках.
– Вы кого-нибудь узнаете в этой комнате? – спросил Пуаро.
Мужчина осмотрелся, затем застенчиво кивнул в сторону доктора Робертса.
– Его, – сказал он.
– Расскажите, когда вы его последний раз видели и что он делал.
– Это было сегодня утром. Заказ на восемь часов. Дом этой леди на Чейни-Лейн. Я занялся окнами. Леди была в постели. Выглядела больной, даже очень. Она как раз поворачивала голову на подушке. Этого джентльмена я принял за врача. Он задрал ей рукав и воткнул что-то в руку, прямо куда-то здесь… – Он показал. – Она опять откинулась на подушки. Я подумал, лучше мне приняться за другое окно. Так я и сделал. Во всяком случае, надеюсь, я поступил правильно?
– Правильней и быть не может, друг мой, – сказал Пуаро и, повернувшись, спросил: – Eh bien, доктор Робертс?
– Э-э… обыкновенное укрепляющее, – заикаясь, сказал тот. – Последняя надежда привести ее в чувство. Это чудовищное…
Пуаро перебил его:
– Обыкновенное укрепляющее? Натриевая соль метилциклогексенил-метилбарбитуровой кислоты, – сказал Пуаро, с наслаждением выговаривая каждый слог. – Известная более под названием эвипан, или гексенал. Используется как обезболивающее при кратковременных операциях. Введенная внутривенно в большой концентрации вызывает мгновенную потерю сознания. Ее опасно применять после веронала [141] или прочих барбитуратов. Я обратил внимание на местоположение кровоподтека на ее руке. Что-то, очевидно, вводилось в вену. Намек врачу из полиции, и медикамент был без труда определен – не кем иным, как сэром Чарлзом Имфри – химиком-лаборантом Министерства внутренних дел.
– Таким образом, как говорится, он сам себе вырыл яму, – сказал инспектор Баттл. – Нет необходимости доказывать случившееся с Шайтаной, хотя, конечно, если потребуется, мы можем предъявить обвинения еще и в убийстве мистера Чарлза Краддока и, возможно, также его жены.
Упоминание этих двух имен окончательно добило Робертса.
Он откинулся назад на стуле.
– Признаю свое поражение, – сказал он. – Вы приперли меня к стене! Наверное, этот хитрый дьявол Шайтана информировал вас перед тем вечером. А я-то думал, что так ловко заткнул ему рот.
– Не Шайтану вам надо благодарить, – сказал Баттл. – Вы обязаны этим мсье Пуаро.
Он открыл дверь, и вошли двое.
Голос инспектора зазвучал официально, когда он в соответствии с законом производил арест.
Едва закрылась дверь за человеком, которому было предъявлено обвинение, миссис Оливер восторженно и вполне справедливо заявила:
– Я всегда говорила, что это сделал он!
Теперь слово было за Пуаро, и все повернулись к нему, полные ожидания.
– Спасибо за внимание, – сказал он с улыбкой. – Знаете, я думаю, что доставлю вам удовольствие своей маленькой лекцией. Вообще-то я неважный рассказчик. Но это дело, по-моему, одно из самых интересных, с какими мне приходилось встречаться.
Вы понимаете, не было ничего, абсолютно ничего, от чего можно было бы оттолкнуться. Четыре человека, один из которых совершил убийство. Но кто из четверых? Было ли хоть что-нибудь, что могло подсказать? В материальном смысле – ничего. Никаких существенных намеков, ни отпечатков пальцев, ни свидетельствующих о преступлении бумаг, документов. Были, собственно, только… сами люди.
И только один осязаемый ключ – счета бриджа.
Вы, может быть, помните, что с самого начала я проявил особый интерес к этим счетам. Они рассказали мне кое-что о различных людях, которые их вели, и даже сделали больше – они дали мне одну ценную подсказку. Я сразу обратил внимание на число тысяча пятьсот над чертой. Это число могло обозначать только одно – оно говорило о большом шлеме. Так вот, если человек задумал совершить убийство при таких несколько необычных обстоятельствах (то есть во время игры в бридж), он подвергает себя двойному риску. Во-первых, жертва может закричать, а во-вторых, даже если жертва и не закричит, кто-нибудь из игроков в самый неподходящий момент может отвлечься от игры и стать реальным свидетелем преступления.