— Конечно, — ответил Ник, искренне надеясь, что они не собираются заканчивать то, что начали.
Он направился в кухню, снимая на ходу пальто и бросая его на стул в гостиной. Затем достал мобильный телефон и набрал номер Джесс. Когда она ответила, в трубку понеслись визжащие детские голоса, а голос самой Джесс зазвенел нотками отчаяния.
— В чем дело?
— Мне надо с тобой поговорить, — сказал он, прикрывая трубку рукой.
— Что? — прокричала она. — Не поняла, что? Подожди… Эй, ребята, а ну-ка, ищите меня.
Пока Ник ждал, он успел наполнить чайник водой и поставил его на плиту. Крик на том конце трубки затих, и Джесс вернулась:
— Ладно, я могу говорить.
— Где ты спряталась?
— В шкафу в коридоре. Это лишь вопрос времени. Надеюсь, они найдут меня прежде, чем я задохнусь.
— Я только что застал маму и папу за этим.
Несколько секунда она молчала.
— Как тебя угораздило?
Он все объяснил, ожидая, что она испытает тот же ужас, что пережил он сам. Но вместо этого она начала смеяться.
Ник начал раздражаться:
— Это не смешно. Это… просто ужасно.
— Нет. Это смешно.
— Думаю, ты не поняла главного. Мама и папа спят вместе.
— Нет, я поняла. Я просто не понимаю, почему тебя это так взбесило. Тебе бы больше понравилось увидеть, как они разрывают друг друга на части?
— Нет, но… они ведь ненавидят друг друга.
— Все говорит об обратном. Ты должен радоваться, что они снова ладят.
— А если он снова сделает ей больно?
— Ты действительно считаешь, что при разводе было больно ей одной?
Именно так Ник все и запомнил. Но прежде чем он это озвучил, на кухню вошел его отец.
— Мне пора, — сказал Ник Джесс. — Я позвоню позже. А где мама?
— Твоя мама одевается.
Отец Ника подошел к раковине, достал из шкафа стакан и налил себе воды. Все указывало на то, что он чувствует себя вполне в своей тарелке, что дало Нику основание считать, будто он здесь не первый раз. Интересно, как долго все это продолжается?
— Какого черта ты делаешь? — спросил он отца.
— Наливаю себе стакан воды, — ответил он, делая глоток. — Хочешь тоже?
— Ты знаешь, что я имею в виду. После того, что ты сделал с мамой, после всего, что ты сделал со мной и с девочками, у тебя нет на это права.
Отец вылил остатки воды в раковину, поставил стакан, повернулся к Нику и сказал:
— Тебе уже двадцать девять лет, сынок. Не думаешь, что пришло время повзрослеть?
Слова ударили Ника, словно звонкая оплеуха, лишив его дара речи.
— Я понимаю, что не был лучшим отцом. Знаю, я был плохим мужем, но ты держишь злость на меня двадцать последних лет. Неужели этого не достаточно? Пришло время отпустить. Как это сделали все остальные.
Ник совсем растерялся. Что бы он ни сказал по этому поводу, все прозвучит незрело и жалко.
Чайник начал закипать. На кухне появилась его мать, одетая в ярко-розовый спортивный костюм.
— Кто хочет чаю? — спросила она веселым голосом.
А почему бы ей не веселиться?
— Спасибо, но в следующий раз, — ответил отец, целуя маму Ника в щеку.
Ему было странно это видеть, но в то же время показалось таким… естественным. Казалось, им двоим вполне уютно друг с другом. Что они счастливы вместе.
Он что-то упустил? Когда начались перемены?
— Выпьешь чаю? — спросила мама Ника, когда ушел отец.
— Конечно, — ответил он, хотя на самом деле предпочел бы что-нибудь покрепче.
Он сел за стол, наблюдая, как мама достает сахар, сливки и расставляет все на столе. Когда чай заварился, она поставила одну кружку перед сыном, другую взяла себе и села напротив.
— Итак, чем обязана внезапному визиту?
Нику потребовалась пара минут, чтобы вспомнить, зачем он пришел.
— Украшения для нашей уродливой искусственной елки.
— Итак, на будущее запомни: звони в дверь. Если я не открываю — приходи позже.
Да уж, этот урок он усвоил.
— Прости, пожалуйста. Я поступил непозволительно. Но когда я увидел машину отца, я забеспокоился.
— Насчет чего? Ты правда решил, что я в опасности? Что твой папа обидит меня?
Когда она это озвучила, Ник понял, насколько глупо выглядит.
— Вообще-то я не знал, что думать. Все стало таким… непонятным. Я уже и не знаю.
— О, мой милый. — Она наклонилась вперед и накрыла его руку своей ладонью. — У вас с Терри проблемы?
— Не совсем.
Она слегка сжала руку сына:
— Поверь опытному человеку. Брак — дело нелегкое. Надо быть готовым к полной открытости. Надо много работать над отношениями.
— А если все слишком хорошо?
Его мама спросила растерянно:
— Слишком хорошо?
Ему следовало замолчать, ей не следовало знать подробности, но с кем он мог еще поговорить?
— Что бы ни думали окружающие, наш с Терри брак не предполагался продолжительным.
Мама растерянно заморгала:
— Я тебя не понимаю.
— Терри хотела ребенка. Она собиралась обращаться за помощью к донору.
— Знаю. Мы это с ней обсуждали.
— Ну, вот мы и решили: зачем обращаться за помощью к донору, если можно сделать это с кем-то знакомым? А именно со мной. Тогда у ребенка будет куча родственников, и если что-то вдруг случится с Терри, она будет знать, что о ребенке позаботятся. — Он не осмелился рассказать матери о десяти миллионах. Он сможет пережить, если вся семья узнает об их договоре насчет ребенка, но если мама разболтает о предложении деда, ему придет конец.
— Ну, — медленно начала она, — похоже, вы все продумали.
— Ты злишься?
— Нет… Да… — Она поднялась со стула так быстро, что тот почти перевернулся, немного покачавшись на двух ножках, но в конечном итоге устоял.
— Мама…
— Я злюсь. Я разочарована. — Она ходила взад-вперед по кухне, нервно потирая руки, словно готовясь залепить ему оплеуху. Похоже, правда ранила ее больнее, чем даже его самого. — Как ты мог соврать родственникам?
— Я просто не мог сказать правду.
И в этот момент он получил ее: затрещину такой силы, что ему показалось, будто мозг внутри перевернулся. А вот это должно было предназначаться деду.