—У нас есть друзья в Константинополе, весьма влиятельные друзья. Они сумеют защитить мальчика
—А как насчет Юлия Нефа? — возразил Аврелий. — Он всегда был восточным кандидатом на западный трон. С какой стати Василиску менять теперь свои намерения?
Ливия хотела что-то сказать, но Стефан взглядом остановил ее и заговорил сам:
— Неф уже полностью лишился благосклонности и доверия Василиска; его выслали на его старую виллу в Далмации, он там отрезан от всего мира. Вообще-то, конечно, у нас большие замыслы относительно мальчика, но чтобы осуществить их, мы должны, прежде всего, оградить его ото всех опасностей и угроз. Он должен получить соответствующее образование и вообще расти в доме императора, в достойной среде, в покое и безмятежности. Его не должны касаться ни сомнения, ни подозрения, пока не наступит тот момент, когда он будет готов вернуть свое законное положение. Ливия, наконец, заговорила:
— Оставь ты Аврелия в покое, — сказала она, повернувшись к Стефану. — Страх есть страх. Он сделал одну попытку, рискнул жизнью, едва не умер, и ему вовсе не хочется начинать все с начала
— Верно, ты права, — подтвердил Аврелий, не моргнув глазом.
— Да уж конечно, — фыркнула Ливия. — Мы и сами прекрасно справимся. Я умею сражаться не хуже мужчин. Как ты сказал, в какую сторону направился конвой?
— На юг, — ответил Стефан. — Они сейчас на дороге в Фанум.
— Должно быть, они хотят перевалить через Апеннины.
— Похоже на то, хотя и не обязательно. Но скоро мы все узнаем.
Аврелий продолжал прилаживать упряжь и стремена, как будто дальнейший разговор его уже не касался. Ливия, делая вид, что не замечает этого, продолжала говорить со Стефаном:
— Правда ли, что Мледон вернулся?
— Прошлой ночью.
— Он привез с собой каких-нибудь пленников?
Аврелий резко обернулся, и в его глазах, впившихся в Стефана, отразились разом и страх, и надежда, и тревога… Несколько слов, произнесенных Ливией, мгновенно лишили его деланного равнодушия.
— Да, я бы сказал, около пятидесяти человек, но было уже довольно темно, так что я мог и ошибиться.
Аврелий шагнул к нему.
— Ты… ты узнал кого-нибудь?
— Как я мог? — возразил Стефан. — Единственный, кого там можно было различить, это огромный черный человек, я думаю, эфиоп. Росту в нем не меньше шести футов, и он весь был опутан цепями.
— Батиат! — вскрикнул Аврелий, и его лицо на мгновение просветлело. — Это должен быть он! — Легионер схватил Стефана за плащ. — Он мой друг; я много лет сражался бок о бок с ним. Умоляю тебя, скажи, куда посадили пленников? Там должны быть и другие мои товарищи.
Стефан посмотрел на него с едва заметной иронией.
— Ты, кажется, готов предпринять очередную отчаянную попытку?
— Ты мне поможешь, или нет?
— Странный вопрос для того, кто только что сам отказал в помощи.
Аврелий опустил голову.
— Я сделаю все, что ты захочешь, только сейчас скажи мне, куда их повезли, если знаешь.
— В Класис, но это ровно ничего не значит. Это порт в Равенне; из Класиса ты можешь попасть в любую точку мира.
Аврелия словно холодной водой окатили; его радость от известия, что кто-то из его друзей остался в живых, мгновенно испарилась при мысли, что он ничего не может для них сделать. Ливия прекрасно видела выражение горя и разочарования на лице римлянина, и ее охватила жалость к Аврелию.
— Их могут отправить в Мисен, рядом с Неаполем. Там вторая база имперского флота; им иногда бывают нужны гребцы. И еще на полуострове — самый большой рынок рабов. Ты можешь попробовать добраться до базы и там навести справки. Немножко времени и терпения — и ты, может быть, отыщешь своего друга. Если он такой большой, как говорит Стефан, он не останется не замеченным. Послушай, — продолжила девушка уже более спокойным и примиряющим тоном, — я все равно отправлюсь на юг, чтобы догнать конвой, сопровождающий императора. Мы можем поехать вместе, если хочешь. А потом ты отправишься своим путем, а я — своим.
— Ты хочешь попробовать освободить мальчика… в одиночку?
— Это мое личное дело, ведь так? Тебя не касается.
— Может, и касается.
— С чего вдруг ты передумал?
— Если я найду своих товарищей, ты поможешь мне освободить их?
Тут в разговор вмешался Стефан.
— Вообще-то тому, кто сумеет доставить мальчика в старый порт в Фануме, на побережье Адриатического моря, предлагается немалая награда, десять тысяч серебряных сольди. Там будет ждать корабль, чтобы доставить мальчика на восток. Корабль будет стоять у берега в каждый первый день новолуния, на закате, начиная с первого декабрьского новолуния. Узнать этот корабль нетрудно: на его корме будет поднят флаг со знаком Константина. Если ты заработаешь эти деньги, ты сможешь просто-напросто выкупить своих товарищей, если узнаешь, где они находятся.
— Но если я сначала найду их, они помогут в исполнении твоего замысла. Это лучшие воины в мире, но, кроме того — они римские солдаты, преданные императору, — возразил Аврелий.
Стефан кивнул, явно довольный.
— Что мне передать Антемию?
— Скажи ему, мы выезжаем сегодня, и что я буду посылать ему сообщения, когда только смогу, — ответила Ливия.
— Хорошо, скажу, — кивнул Стефан. — И — удачи вам обоим!
— Да, нам она понадобится, — согласилась девушка — Я провожу тебя. Я хочу быть уверенной, что тебя никто не увидит.
Они пошли к лодке Стефана — маленькой деревянной плоскодонке, предназначенной для плавания по мелководной лагуне. На веслах сидел слуга. Ливия с удивительным проворством вскарабкалась на большую иву, свесившую ветви над водой. Она осмотрела все вокруг, но не увидела ни души. После этого девушка подала знак Стефану, и тот спустился в лодку. Ливия спросила:
— И что же Антемий предложил Василиску, как убедил принять его предложение?
— Этого я не знаю. Антемий далеко не все мне рассказывает. Но в Константинополе отлично знают, что на Западе не может произойти ни единой мелочи, о которой не знал бы Антемий. Его авторитет и власть огромны. — Ливия кивнула, соглашаясь с этими словами. — А этот солдат… ты, в самом деле, думаешь, что ему можно доверять?
— Он сам по себе — как маленькая армия, — сказала девушка. — Я способна понять, когда вижу перед собой настоящего воина. И я способна узнать взгляд льва, даже если это раненный лев. Но есть что-то еще в его глазах, о чем-то он мне напоминает…
— О чем?
Губы Ливии искривились в горькой улыбки.
— Если бы я могла, я бы вспомнила и имя, и лицо… лицо того единственного человека, который оставил след в моей жизни и в моей душе. Кроме моих отца и матери, которые умерли слишком давно.