Неарх вернулся на свой корабль, а через день снялся с якоря и взял курс на юг, в то время как войско в том же направлении двинулось по берегу.
Они достигли Исса, городка, что раскинулся у подножия гор, амфитеатром поднимавшихся вокруг, и царь распорядился расквартировать там небоеспособных солдат, а сам с остальным войском предпринял поход к перевалу Сирийские ворота.
На следующий вечер он выслал вперед дозор, а с флагманского корабля Неарх просигналил, что море разволновалось и близится буря.
— Только этого нам не хватало! — выругался Пердикка.
Его солдаты пытались развернуть шатры. Усиливающийся ветер трепал и раздувал полотнища, как корабельные паруса во время шторма.
Когда, наконец, с приходом ночи лагерь был готов, разыгралась непогода с проливным дождем. Молнии сверкали, среди гор раскатами грохотал гром.
Неарх едва успел причалить, и его экипажи кувалдами вбивали в песчаный берег колья, чтобы закрепить брошенные с носа и кормы канаты.
Наконец с ситуацией как будто удалось совладать, и весь штаб собрался в шатре Александра, чтобы поглотить великолепный ужин и обсудить планы на следующий день. Уже приближалось время расходиться и ложиться спать, когда, весь промокший и в грязи, прибыл гонец из Исса и, запыхавшись, предстал перед царем.
— Что случилось? — спросил Александр.
— Государь, — начал пришедший, едва переведя дыхание, — войско Дария у нас в тылу, у Исса.
— Что ты несешь? Ты пьян? — вскричал царь.
— К сожалению, нет. С наступлением сумерек, откуда ни возьмись, нагрянули персы, застали врасплох дозорных за городом и взяли в плен всех больных и выздоравливающих, что остались в городе.
Александр стукнул кулаком по столу.
— Проклятье! Теперь придется вести с Дарием переговоры, чтобы он их вернул.
— У нас нет выбора, — сказал Парменион.
— Но как они оказались у нас в тылу? — спросил Пердикка.
— Отсюда они не могли пройти: здесь мы, — невозмутимо произнес Селевк, словно желая призвать всех к спокойствию. — И с моря тоже: их бы увидел Неарх.
К гонцу подошел Птолемей.
— А если это ловушка, чтобы мы ушли от перевала и дали Великому Царю время подняться и напасть на нас сверху? Я не знаю этого человека. Вы его знаете?
Все подошли поближе и посмотрели на гонца, который в страхе попятился.
— Я никогда его не видел, — сказал Парменион.
— И я тоже, — присоединился к нему Кратер, подозрительно вглядываясь в посланника.
— Но, государь…— взмолился тот.
— Ты знаешь пароль? — спросил Александр.
— Но я… Не было времени, государь. Мой командир велел мне торопиться, я вскочил на коня и поскакал.
— А кто твой командир?
— Аминта Линкестидский.
Александр замер и многозначительно переглянулся с Парменионом. В то же мгновение сверкнула молния, и так ярко, что ее свет проник в шатер, осветив лица присутствующих призрачным мерцанием. И тут же раздался оглушительный гром.
— Есть лишь один способ узнать, что происходит, — проговорил Неарх, как только громовые раскаты затихли вдалеке над морем.
— То есть? — спросил царь.
— Я вернусь назад посмотреть. На своем корабле.
— Да ты с ума сошел! — воскликнул Птолемей. — Ты пойдешь ко дну.
— Это как сказать. Ветер дует с юга. Немного везения — и может получиться. Не двигайтесь отсюда, пока я не вернусь или не пришлю кого-нибудь. Пароль будет «Посейдон».
Он натянул на голову плащ и побежал под проливным дождем.
Александр и товарищи с лампами в руках последовали за ним. Неарх взошел на борт своего флагмана и дал приказ отдать канаты и грести в море. Вскоре корабль взял курс на север, а когда удалился от берега, над его носом белым призраком поднялся парус.
— Он сошел с ума, — проворчал Птолемей, стараясь прикрыть глаза от хлещущего дождя. — Еще и парус поднял!
— Не сошел, — возразил Евмен. — Это лучший мореход из всех, кто когда-либо плавал отсюда до Геркулесовых столбов, и он знает, что делает.
Белесое пятно паруса вскоре поглотила тьма, и все вернулись в царский шатер погреться перед сном вокруг жаровни. Александр был слишком потрясен для того, чтобы заснуть, и еще долго сидел под навесом у входа, глядя на разбушевавшуюся стихию и время от времени посматривая на Перитаса, который при каждом раскате грома жалобно скулил. Вдруг он увидел, как молния ударила в дуб на вершине холма и сломала его.
Гигантский ствол загорелся, и в отблесках пламени на мгновение мелькнул белый плащ Аристандра. Ясновидец неподвижно стоял под ветром и дождем, воздев руки к небу. Александр почувствовал, как по спине побежали ледяные мурашки, и ему показалось, что послышались крики умирающих людей, отчаянный стон множества душ, преждевременно бегущих в подземное царство, а потом его сознание словно провалилось в какой-то мрак.
Ненастье бушевало всю ночь, и только к утру тучи начали рассеиваться, показав маленькие проплешины голубого неба. Когда, наконец, над вершинами Тавра выглянуло солнце, ветер стих. Море билось о берег длинными, увенчанными белоснежной пеной волнами.
Еще до полудня возвратились разведчики, посланные на юг к Сирийским воротам, и явились с докладом к царю:
— Государь, там никого нет, как и на равнине.
— Не понимаю, — проговорил царь. — Не понимаю. «Десять тысяч» тоже проходили здесь. Другого прохода нет…
Ответ пришел к вечеру, когда вернулся корабль Неарха. Моряки надрывали спины, выгребая вдоль берега против ветра, чтобы доставить Александру известие. Едва завидев судно, царь бегом бросился на берег встречать спустившегося в шлюпку наварха.
— Ну? — спросил он, как только тот ступил на берег.
— К сожалению, гонец сказал правду. У нас в тылу сотни тысяч. С конницей, боевыми колесницами, лучниками, пращниками, копьеносцами…
— Но как…
— Есть еще один проход: Аманские ворота, в пятидесяти стадиях к северу.
— Евмолп подшутил над нами! — взорвался Александр. — Он заманил нас в эту кишку между горами и морем, а Дарий спустился у нас в тылу, отрезав нас от Македонии.
— Возможно, его раскрыли и вынудили послать подобное сообщение, — предположил Парменион. — А может быть, Дарий надеялся захватить тебя больного в постели в Тарсе.
— Это не меняет нашего положения, — заметил Птолемей.
— Вот именно, — поддакнул Селевк. — Оно безвыходное.
— Что будем делать? — спросил Леоннат, подняв конопатую голову, до сих пор опущенную на грудь.
Александр помолчал, размышляя, потом сказал:
— Сейчас Дарий наверняка знает, где мы находимся. Если мы останемся здесь, он нас раздавит.