Они бегом пошли в атаку, в то время как командиры криками призывали их сдерживать шаг и не нарушать строй, чтобы встретиться с противником всем сразу.
Уже оставалось совсем немного, а афиняне все шли шагом, плечом к плечу, щит к щиту, выставив вперед копья. По-прежнему раздавались протяжные звуки музыки, тонкий писк флейт, навязчивый бой барабанов. Афиняне ритмично вскрикивали:
Ал ал ал ай!
Звук столкновения бронзовым громом раздался по всей долине, ударил по склонам гор и пробил небо, толкнув его вверх яростным криком двадцати тысяч воинов.
Филипп, выделявшийся своей золотой звездой, с неукротимым пылом сражался в первом ряду, разя врага мечом и щитом; с боков его прикрывали два огромных фракийца, вооруженные обоюдоострыми топорами, страшные, лохматые, заросшие рыжими волосами, с татуировками, покрывающими лицо, руки и грудь.
Фронт афинян заколебался от яростной атаки, но резкий пронзительный звук, как клекот сокола, двинул их вперед и вселил мужество: это был голос Демосфена, который призывал, перекрывая отчаянный писк флейт и бой барабанов:
— Афиняне, мужайтесь! Сражайтесь, воины! За вашу свободу, за ваших жен и детей! Гоните прочь тирана!
Битва продолжилась еще ожесточеннее, и много воинов пало с обеих сторон, но Филипп дал приказ никому не останавливаться и не снимать с убитых доспехи, пока сражение не будет выиграно. С обеих сторон искали лишь промежутка, чтобы колоть и разить, чтобы проредить железом вражескую массу.
Щиты воинов в первом ряду фаланги уже покрылись кровью, которая обильно стекала с нижнего края на землю, уже скользкую и заваленную агонизирующими телами. Но как только кто-либо падал, тут же его товарищ из второго ряда делал шаг вперед, чтобы занять его место и восстановить строй.
Вдруг по знаку Филиппа трубач подал сигнал, и два батальона «щитоносцев» начали отступать, оставляя на земле своих убитых и раненых. Македоняне отступали медленно, щитами сдерживая натиск противника, копьями и мечами отвечая ударом на удар.
Афиняне, увидев, что враг отступает, и к тому же имея позиционное преимущество, удвоили усилия, возбуждая друг друга громкими криками. Воины второго и третьего рядов толкали товарищей вперед своими щитами.
Филипп перед атакой отдал приказ, и, когда ряды «щитоносцев», отступая, поравнялись со скалой, что возвышалась в ста шагах слева, они повернулись и бросились бежать.
Афиняне, опьяненные криками, кровью и лязгом оружия, воодушевленные победой, казавшейся уже в руках, бегом бросились вдогонку, чтобы добить неприятеля. А их военачальник Стратокл вместо того, чтобы постараться удержать своих воинов в строю, сам кричал во всю мочь, чтобы они гнали врага до Македонии и дальше.
Слева затрубили другие трубы, и по равнине громом прокатился голос огромного барабана, повешенного между двух телег. Парменион дал сигнал, и двенадцать батальонов фаланги все разом начали наступление, размеренным шагом двинувшись на косой строй афинян.
Увидев это, фиванцы сплоченными рядами пошли в атаку, выставив перед собой тяжелые ясеневые копья, но очень скоро первый батальон македонян вклинился в афинский строй, уже нарушенный в преследовании «щитоносцев» на левом фланге.
Филипп передал помятый, забрызганный кровью щит оруженосцу, вскочил на коня и присоединился к Пармениону. Военачальник с тревогой не отрывал глаз от Священного отряда, который наступал шагом, непреклонно, ощетинившись железными остриями и, очевидно, ничуть не тронутый происходящим.
В центре первый батальон македонян, наступавший вверх по склону, уже достиг первого перепада высот, и когда один отряд фиванской пехоты устремился туда, чтобы закрыть брешь, педзетеры опустили копья и выставили их стеной перед собой — что само по себе действовало на противника устрашающе, еще до вступления с ним в физический контакт, — а потом двинулись вперед, следуя за громовым ритмом огромного барабана.
Сзади косым строем подошли другие, опустив сариссы трех передних рядов, в то время как в задних рядах воины продолжали держать свои вверх и те колыхались в такт размеренному шагу, как колосья на ветру. Грозное бряцанье оружием, которое воины издавали в тяжелом марше, достигло ушей наступавших с другой стороны врагов, как тревожное знамение, как голос смерти.
— Пора, — приказал царь своему стратегу, и Парменион трижды сверкнул блестящим щитом, подавая сигнал Александру, чтобы тот ввел в бой стремительную конницу.
Сжав в руке копье, царевич громко крикнул:
— Тремя волнами, воины! — А потом еще громче: — Фобос каи Деймос! — и пятками ударил по бокам Букефала.
Жеребец пустился в галоп через поле, черный, как подземная фурия, неся своего всадника в ослепительных доспехах, с высоким, колышущимся на ветру гребнем на шлеме.
Всадники «Острия» сплоченно держались позади, и кони, возбужденные ржанием и фырканьем Букефала, скакали, подгоняемые всадниками под пронзительный звук труб.
Священный отряд сомкнул ряды, и воины уперли древки копий в землю, грозно выставив наконечники навстречу цели, но турма Александра, приблизившись на расстояние броска, выпустила тучу дротиков и устремилась прочь; вскоре последовала вторая волна, потом третья, а потом опять первая. Многие фиванцы были вынуждены опустить щиты, утыканные вражескими дротиками, и потому остались неприкрытыми. Тогда Александр построил «Острие» к атаке, сам встал во главе и повел его прямо на вражеские ряды, направив Букефала в самую гущу Священного отряда. Он разил врагов сначала копьем, а потом, отбросив щит, мечом.
Рядом появился Гефестион — он поднял щит, чтобы защитить царевича.
Все воины Священного отряда, что еще оставались в строю, быстро перестраивались, как тело, на котором мгновенно зарубцовываются раны, и восстанавливали сплошную стену щитов, отвечая ударом на удар с неистощимой энергией, с безграничным упорством и отвагой.
Александр отъехал назад и позвал Гефестиона:
— Веди своих на этот участок, пробей брешь, а потом атакуй с тыла фиванский центр. А Священный отряд оставь мне!
Гефестион повиновался и вместе с Пердиккой, Селевком, Филотом, Лисимахом, Кратером и Леоннатом устремился вперед, вклинив конницу между Священным отрядом и остальным фиванским войском. Потом совершил широкий маневр — как в тот день, когда они устраивали перед Александром парад, — и зашел противнику в тыл, прижимая его к лесу копий неодолимо надвигавшейся фаланги.
Воины Священного отряда под продолжавшимися наскоками «Острия» сражались с отчаянным мужеством, но, в конце концов, полегли все до последнего, верные данной клятве: не отступать ни на шаг и ни в коем случае не поворачиваться спиной к врагу.
Прежде чем солнце поднялось до половины, сражение было выиграно. Александр предстал перед Парменионом с мечом в руке и в еще покрытых кровью доспехах. Даже грудь и бока Букефала были мокрые.
— Священного отряда больше не существует.