— Вылезайте, одевайтесь и облачайтесь в доспехи. В четырех стадиях отсюда найдете все: крышу над головой, пищy и огонь. Вы спасены!
Воины смотрели на него, словно на чудесный призрак; потом вышли из воды, не проронив ни слова, влезли в сухое, надели доспехи и сели в седла.
Смерть подождет.
Еще до наступления темноты отставшие вошли в деревню.
* * *
Никто из нас никогда прежде не видел подобных мест. Здесь было по крайней мере около десятка больших деревень, где стояли дома с каменными стенами и соломенными крышами, но под каждым находилось еще и хранилище припасов. В этих подвалах обнаружилась всякого рода провизия и большие бочонки с пивом, легким и пенным, очень приятным на вкус. Мы нашли также кур и гусей, ослов и мулов, в деревнях очень кстати оказались большие сараи, полные сена, и помещения для людей.
Там наконец-то было тепло. После стольких страданий наши люди могли подкрепить силы и спать спокойно, не слушая яростные крики дикарей. Ксен снова стал писать, он в мельчайших деталях заносил в свиток события последних дней, по очереди обходя деревни и делая заметки.
Полководцы — Клеанор, Тимасий, Агасий и Ксантикл — устроились в самых больших домах со своими женщинами, и я отправилась навестить Мелиссу: она спаслась и снова была с Клеанором.
— Теперь ты настоящая женщина, человек, способный выдержать любое испытание в жизни и проявивший храбрость и сердечность…
— Не по своей воле, — ответила она смеясь, — ты вынудила меня.
— Мне казалось, я поступаю правильно. И до сих пор так кажется.
— Ты назвала меня шлюхой.
— Извини. Не сдержалась.
— Я не имела возможности выбирать себе судьбу, но у меня есть чувства, и они всегда у меня были: ведь я женщина, как и ты.
— Теперь я это знаю.
— Не оскорбляй меня больше, или выцарапаю тебе глаза.
— Хорошо.
— Сколько нам еще осталось идти?
— Боюсь, этого никто не знает.
— Хочешь сказать, что никто понятия не имеет, куда мы движемся? Ведь Ксену наверняка это известно, а ты его подруга.
— Армия ориентируется по солнцу и старается все время держать курс на север. Ксен полагает, что нам еще предстоит пересечь большую горную цепь, прежде чем мы доберемся до моря.
— И сколько времени на это понадобится?
— Двадцати дней должно хватить. Никто из наших никогда не был в тех краях. Кроме того…
— Что такое?
— У меня есть кое-какие сомнения, страхи, подозрения…
— Какого рода?
— Может, это лишь ощущение, но слишком уж много совпадений: нас хитростью обезглавили, враждебные войска появляются словно по волшебству и преграждают нам путь, мы внезапно попадаем в ловушки — как у той бурной реки. Кроме того, самоубийственное сопротивление кардухов не имело никакого смысла… Есть невидимые враги, от которых трудно защищаться. Думаю, мы должны быть ко всему готовы.
Мелисса вздохнула и удрученно склонила голову.
— Не слушай меня, — продолжала я, — возможно, все это мне почудилось.
Мелисса подняла голову.
— Если что-нибудь случится, будь рядом; прошу тебя, помоги мне. Ты единственный человек, которому я доверяю.
— Думаю, Клеанор защитит тебя любой ценой. С ним ты в безопасности.
— Все равно будь рядом.
Я покинула ее и отправилась к Листре: она могла родить в любой момент, и я попросила Ксена выделить мне в помощь одного из лекарей, потому что сама ни малейшего понятия не имела, что делать.
— Женщины рожают сами, — ответил он. — У лекарей есть другие занятия.
Чего-то подобного я и ждала.
* * *
Мы на какое-то время остались в деревнях, чтобы набраться сил. Софос часто ужинал с нами. Он обладал природным обаянием: высокий, атлетического телосложения, с дружелюбием во взгляде — у него всегда на все был готов ответ; казалось, ничто его не беспокоит. Лишь порой наш главнокомандующий как будто отстранялся — почти незаметно: взгляд приобретал отсутствующее выражение, словно ему приходила в голову какая-то неожиданная мысль. Он был настоящим спартанцем, потомком тех трехсот, что восемьдесят лет назад остановили Великого царя в Фермопильском ущелье, как рассказывал Ксен.
Я слушала их беседы, споры о вариантах дальнейших действий, о возможных путях продвижения.
— Как только доберемся до места, известного грекам, — произнес однажды Ксен, — наши муки окончатся. Сразу поймем, куда идти, и через короткое время окажемся там, откуда сможем вернуться на родину. Мы постоянно шли на север, никуда не отклоняясь от курса, разве что немного, если это было продиктовано необходимостью. По крайней мере я на это надеюсь.
Софос улыбнулся:
— Я знал одного человека, который вышел из питейного заведения, сильно охмелев, и отправился домой. Он брел всю ночь, а утром оказался все в том же заведении. Либо там подавали самое лучшее вино в Греции, либо виночерпий сделал круг, сам того не заметив.
Ксен и другие полководцы, слышавшие слова Софоса, от души рассмеялись. Ощущение, что цель уже близка, стало очень сильным. Еда и пиво способствовали подъему настроения, местные армены же казались людьми спокойными и расположенными нам помогать. У нас были основания полагать, что худшее осталось позади.
Я еще раз наведалась к Листре, прежде чем лечь спать.
— Рожай сейчас, сделай это здесь, в тепле и достатке.
Листра устало улыбнулась в ответ.
Мы снова выступили серым безветренным утром. Софос попросил старосту деревни послужить нам проводником, и тому пришлось согласиться. У него было семеро сыновей: греки забрали одного, чтобы подстраховаться и знать наверняка, что отец нас не предаст, и поручили надзор за юношей одному афинянину. Но не исключено, что староста и сам провел бы нас: «десять тысяч» ели три раза в день, и ему надлежало так или иначе избавиться от нас.
Несколько дней мы с трудом пробирались вперед по пояс в снегу, но ни одной деревни, ни одной хижины не попадалось нам на пути; наконец Софос потерял терпение и накинулся на старосту; тот упорно отвергал все обвинения:
— В этих краях нет деревень. Я не могу дать вам то, чего не существует.
— Мерзавец! — закричал Клеанор. — Ты хочешь, чтобы мы сбились с дороги?!
— Это неправда!
— Признайся: ты собрался завести нас в непроходимую глушь!
Тот в ответ заорал еще громче. Тогда Клеанор взял палку и начал его избивать. Староста вопил, пытался защищаться, но был безоружен, а удары сыпались со страшной силой. Ксен вмешался в происходящее:
— Оставь его; ты же видишь: он ничего не знает. Его сын у нас в руках. Если бы знал, сказал бы.