Джейн тоже прислонилась к камню: ощущение прохлады в сочетании с солнцем и ветром оказалось особенно приятным. О возможных последствиях для платья думать не хотелось, внимание полностью сосредоточилось на собеседнике. Когда мистер Уорт рассуждал о логике и действиях преступников, голос его звучал сильно и страстно, лицо отражало свет мысли, а глаза — если, конечно, Джейн не прерывала и не требовала внимания — смотрели вдаль, на горизонт.
Для этого он и родился. Охота, преследование — вот его стихия.
— Одно можно утверждать наверняка, — заключил Берн. — Вор или воры, которые творят разбой, выросли в этих местах и живут или в Рестоне, или в крайнем случае в Уиндермере.
— Потому что нападения регулярны и происходят поблизости?
Он кивнул, соглашаясь.
— Возможно, считают, что в деревне легче раствориться, а может быть, близость к дому сокращает время между преступлением и безопасностью.
— Но здесь их могут узнать, — попыталась усомниться Джейн, однако Берн покачал головой.
— Они знают местность, знают людей и экипажи. Знают, кого можно грабить, а кого нет. Путешественники, отправляющиеся на север, чтобы насладиться красотами Озерного края, становятся легкой добычей.
— Они-то и пострадали в первую очередь, — сделала вывод Джейн. — Потому что не способны определить ни голос, ни фигуру… ничего. — Она вздохнула и призналась: — Оказывается, докопаться до истины сложно. Сложнее, чем я думала.
— Некоторый опыт никогда не мешает, — сухо согласился Берн.
Несколько минут оба стояли молча, уступив прохладе ветра и не в силах оторвать взгляд от раскинувшейся внизу страны. В суете лондонской жизни мисс Каммингс редко вспоминала о красотах севера, а сейчас Озерный край поражал воображение своим величавым и мудрым спокойствием. Здесь, на вершине мира, душа, отдыхала — так же как отдыхала три дня назад, на берегу лесного ручья. А до этого несколько минут счастья подарил аромат жасминового чая в доме вдовы Лоу. Нынешний хозяин не отличался изысканной любезностью, а среди местных жителей и вообще считался грубияном и даже разбойником с большой дороги, и все же рядом с ним в душе царили спокойствие и уверенность…
Как никогда прежде.
— И что же мы будем делать дальше? — спросила Джейн после долгого молчания.
— Мы? — отозвался Берн.
— Да, мы. — Она рассмеялась. — Надеюсь, работа в паре с женщиной вас не пугает?
— Ничуть, — ответил Берн, — до тех пор пока женщина знает свое место.
— О! А именно?
— Расследование, — пояснил Берн, — а не действие. Готов принять любые сведения, которые вышеупомянутая особа добудет в разговорах с местными жителями. Но если вдруг прекрасную головку посетит безумная идея нанять экипаж, чтобы курсировать по дороге на Уиндермер в ожидании нападения, партнерство будет немедленно расторгнуто.
— Надо быть совершенной дурочкой, чтобы… — Серьезное выражение, внезапно возникшее на лице Берна, заставило Джейн замолчать. — Принимаю условия. — Однако собеседник продолжал упорно сверлить ее взглядом, и Джейн не удержалась от смеха: — Я вовсе не собираюсь рисковать собственным благополучием, а вот, например, мило побеседовать с сэром Уилтоном и выяснить, что именно было украдено, смогу без труда. Даже не представляете, что говорили в деревне. Если верить слухам, воры гребли все подряд, начиная с домашних животных и заканчивая драгоценностями.
— Отлично, — улыбнулся Берн. — А когда вы получите достоверную информацию, пожалуй, не помешает съездить в Манчестер и выяснить, что из награбленного уже продано.
— Да, но зачем же тратить время попусту? — возразила Джейн и встретила заинтересованный взгляд. — Почему бы вам не познакомиться с жителями Рестона?
— Надо быть совершенным дураком, — повторил Берн недавнюю фразу Джейн и, так же как она, наткнулся на предостерегающий взгляд.
— Как можно искать преступника, не зная, как выглядят, держатся, разговаривают обитатели этих мест? Но даже если вам и удастся поймать виновного, то все равно останется необходимость исправить первое, неблагоприятное впечатление.
Мистер Уорт обиженно нахмурился:
— Я не собираюсь расхаживать по деревне и снимать шляпу перед дамами, которые даже не считают нужным ответить на приветствие. Спасибо, уже пробовал.
Джейн вздохнула.
— По крайней мере надо появиться на балу; ближайшая ассамблея состоится через несколько дней. Выгнать вас они не смогут.
— А я не смогу танцевать.
Берн поднял трость.
— Ну и что? Разговаривать вам ничто не мешает, а это главное.
Порыв ветра вырвал из прически прядь волос и бросил в лицо. Рыжий локон закрыл глаза и губы, но прежде чем Джейн успела навести порядок, Берн поднял руку и бережно вернул завиток на место.
Жест отозвался острым, пронзившим насквозь разрядом, однако Джейн продолжала стоять так же спокойно, как и прежде.
Стараясь дышать ровно, она посмотрела на часы. Время бежало быстро.
— Простите, но мне пора, — с сожалением произнесла Джейн.
Однако Берн прервал извинения:
— Знаю, что у вас немало забот, и благодарю за драгоценный час.
Украденный, но счастливый час, подумала Джейн.
Мистер Уорт церемонно предложил руку, и она доверчиво сжала его теплую сильную ладонь, позволяя джентльмену проводить ее вниз, к озеру.
К привычной жизни.
Сон начался так же, как начинался всегда. Он чувствовал, как, нарастая и заполняя кровь, по телу разливается огненная боль. Пламя пылало вокруг, красный жар обжигал, черный дым разъедал глаза, пол под ногами скрипел и прогибался, угрожая провалиться. Рядом лежало мертвое тело, и огонь уже начал жадно пожирать добычу. Секунда, другая — и вот от трупа не осталось и следа, а жестокое пламя набросилось на него.
К счастью, он не утратил способности двигаться. Трость уже не занимала руки; вместо нее появился украшенный тонкой резьбой серебряный пистолет, нацеленный в то самое место, где недавно лежало сгоревшее тело.
Надо было спасаться. Он бросился к двери, но наткнулся на стену огня. Посмотрел в окно и увидел внизу бездонную пропасть. Все, конец. Деваться некуда.
Паника сковала душу и парализовала ум. Спасения нет. Зачем метаться? Надо сесть и успокоиться, позволить пламени окружить и…
И он услышал голос.
Бархатный, мягкий альт; смех, наполнивший чувства подобно вкусу корицы. В воздухе разнесся аромат жимолости.
Он обернулся и увидел, что огонь отражается в темных, похожих на обсидиан глазах.
— Пойдем со мной, — позвала она.
Удивительно: пламя согревало нежную, в легких веснушках кожу, но не прикасалось и не ранило. Не набрасывалось так, как набросилось на него. Она вытянула руку, привлекла, забрала себе жар, а взамен вдохнула жизнь.