Он замолчал. Почему-то стало трудно дышать. В бархатных глазах отражался лунный свет. Джейн не испугалась, не попыталась убежать. Напротив, подняла другую руку, ухватилась за его локоть и шагнула ближе.
— Чего же вы хотите? — просто спросила она и зачем-то посмотрела на его губы.
А Берн посмотрел на ее губы и впервые заметил в уголке рта восхитительную ямочку.
— Я хочу… стать вашим другом, — выдохнул Берн и медленно, до боли медленно, склонил голову.
— Вы и есть мой друг, — отозвалась Джейн шепотом.
Теперь они стояли так близко, что он чувствовал, как мягко колышется в воде сорочка.
— Хорошо, — вздохнул он и добавил: — Всегда мечтал о подруге с веснушками.
— У меня нет веснушек, — обиженно возразила Джейн.
Наверное, заявление должно было прозвучать резко, но получилось иначе: трогательный шепот вызвал лишь умиление.
— Позвольте не согласиться, — парировал Берн. — Вот, например, одна. — В мягком свете луны он прикоснулся губами к щеке. — А вот и еще. — Поцеловал в уголок глаза и почувствовал, как опустились густые ресницы. — И еще. — Эта оказалась на самом кончике носа, и, не сдержавшись, Джейн захихикала, как девчонка. — Ну а эта лучше всех.
Поцелуй пришелся чуть выше верхней губы и совсем не походил на прежние — страстные и жадные. Нет, сейчас стояла конкретная цель: соблазнить.
Когда-то Берн Уорт слыл искусным любовником. Слухи и пересуды многократно увеличили число побед, но репутация Синего Ворона вполне соответствовала правде и вызывала законную гордость. К сожалению, последние полтора года прошли в постоянных сражениях с болью и несчастьем, а былое мастерство покрылось ржавчиной и плесенью. Наверное, поэтому сейчас сердце билось так тревожно.
И все же он чувствовал себя обновленным, свежим, настоящим — таким, каким не был уже давно. А заслуга, конечно, принадлежала Джейн.
Черт возьми, мисс Каммингс достойна награды.
Не прерывая поцелуя, Берн провел пальцами по вырезу мокрой, прилипшей к коже сорочки. Бережно, мягко сдвинул ткань, обнажив элегантную линию плеча. Другая рука тем временем опустилась в воду и легла на талию, обнимая и привлекая.
Джейн доверчиво и покорно прильнула, обвила руками шею, запустила пальцы в волосы. Берн поднял невесомую, желанную нимфу и прижал к себе, не обращая внимания на всплывший выше пояса батистовый шлейф. На миг отстранился и с улыбкой заглянул в глаза.
— Чему ты улыбаешься? — шепотом спросила Джейн.
— Так, пустяки, — прошептал он в ответ. — Просто забавно, что не ошибся.
— В чем? — уточнила она и откинула голову, с наслаждением позволяя горячим губам коснуться ключицы, которую только что вероломно покинули пальцы.
— В том, что от ночной сорочки никакого толку.
Его ладони легли на голые ягодицы.
Джейн перестала дышать. Да, теперь Берн откровенно прижимал ее к возбужденному мужскому естеству. В поисках опоры ноги сами собой поднялись, раздвинулись и обвились вокруг его ног.
Удивительно, что вода в озере до сих пор не закипела. Тела сплелись, самые сокровенные уголки раскрылись навстречу страстным ласкам. Рука Берна проникла в таинственную глубину, и Джейн негромко вскрикнула, прижимаясь еще крепче. Губы снова жадно сомкнулись, словно истосковавшись в разлуке.
Берн едва сдерживался, чтобы не уступить порыву, не сделать ее своей… Видит Бог, с тех пор как эта девочка забыла об условностях и отдалась чувствам, противостоять ее чарам стало просто немыслимо. Она требовала, дразнила губами, соблазняла всем своим восхитительно гибким, податливым телом, смешно и наивно прикрытым кусочком мокрого, прозрачного, невесомого батиста.
Берн опьянел. Опьянел от восторга, вожделения и стремления к обладанию. Оставалось лишь держать себя в руках и молиться, чтобы помимо воли не случилось конфуза.
И вдруг все изменилось. Дно внезапно ушло из-под ног, и он оказался в воде.
Они опрокинулись с шумом и плеском. Джейн бесследно исчезла в кромешной тьме; мелькнуло лишь белое облачко сорочки.
Берн вынырнул, лихорадочно вдохнул, оглянулся и наткнулся на испуганный взгляд темных, горящих желанием глаз. Любимая тоже дышала часто и неровно.
— Понимаешь, — прошептала она, едва заметно дрожа, — я боюсь не тебя.
Берн протянул руку, но она увернулась и отплыла в сторону.
— Я боюсь самой себя.
Тишину нарушало лишь неровное дыхание; казалось, каждый звук повисал в вечности. Берн смотрел потемневшими от страсти глазами. Тело еще горело и трепетало от ощущения близости, от прикосновений…
— Боишься себя? — недоуменно переспросил он. — Не понимаю. Мне показалось, что сегодня в спальне…
Он не понял? Но разве можно не понять? Джейн недоверчиво рассмеялась.
— Гениально! — Она покачала головой. — Неужели похоже, что я прилипаю к каждому мужчине, которого удается встретить во время ночного купания нагишом?
Берн посмотрел озадаченно, но тут же хитро улыбнулся:
— Честно говоря, сомнительно, чтобы тебе и прежде приходилось купаться ночью нагишом и встречать в воде мужчин. Вывод: да, ты прилипаешь к каждому встречному.
Джейн не удержалась от смеха.
— Ничего не скажешь, логично.
Берн тоже засмеялся и, воспользовавшись удобным моментом, подплыл и встал напротив.
— Глупышка, — прошептал он. — Значит, ты не приходила потому, что надеялась в разлуке справиться с чувствами? Напрасно. Поверь, ничего не получится. Меня непросто обмануть, да и тебя тоже.
Он нежно прикоснулся к ее щеке, и Джейн поспешила прервать опасное молчание.
— Мы уезжаем, — неожиданно для самой себя сообщила она и почувствовала, как замерла рука.
— Когда? — спокойно уточнил Берн в следующее мгновение.
— Думаю, что скоро. — Она пожала плечами. — В нашей семье это поместье считается летним; не припомню ни одной осени на берегу озера. А сейчас уже конец августа.
Берн опустил руку, посмотрел вниз, в темную воду. Медленно, задумчиво кивнул.
— Значит… для вас это всего лишь летняя идиллия? Как только погода изменится, вы улетите на юг, в свою блестящую жизнь. И на первом же балу снова будете танцевать с графом или маркизом, чья громкая фамилия под стать высокому титулу.
Не отводя взгляда, Джейн кивнула.
— Но от этого наша… — она задумалась, подбирая нужное слово, — дружба… не станет менее…
— Какой? Менее безрассудной?
— Менее важной, — тихо поправила она и заметила, что страсть и гнев в глазах Берна сменились изумлением: подобной честности он не ожидал. — Теперь понимаете? Вы просите дружбы, но ведь не секрет, что дружбы недостаточно, Да и время работает против нас: кончится лето, и мне придется вас оставить.