– Мне бы очень хотелось стать солдатом.
– Вот, оказывается, о чем ты мечтаешь, Саймон.
– Когда я вырасту, обязательно поступлю в солдаты. Буду сражаться с врагами короля, если они посмеют вторгнуться в пределы нашей страны.
Судя по последним словам, кто-то прочел мальчику вслух одно из официальных воззваний. Я грустно улыбнулся и потрепал Предка по холке.
– Война – это кровавое дело, Саймон.
– Но ведь долг каждого из нас – дать отпор папистам, правда, сэр? Ох, скорее бы мне вырасти и стать солдатом или моряком.
Я уже готовился возразить, но тут со двора донесся цокот копыт. Барак, усталый и запыленный, спешился у дверей конюшни. Саймон побежал к нему и взял лошадь за поводья.
– Есть какие-нибудь новости? – спросил я.
– Пройдем в дом.
Вслед за ним я вернулся в гостиную. Барак провел рукой по своей остриженной голове, сморщил лоб и надул щеки.
– Граф был в ярости, – процедил он. – Едва увидел меня, принялся кричать, что мы натворили бед и что ему пришлось все утро убеждать коронера не устраивать дознания по поводу обгоревших тел, обнаруженных в Куинхите. А когда он узнал, что нам ничего не удалось вытянуть из Билкнэпа и прохиндей собирается пожаловаться Ричу, то и вовсе вышел из себя.
– Я и думать не думал, что Рич – это непробиваемый щит, которым можно укрыться даже от Кромвеля.
– Ну, это вы слишком загнули. На такой щит лучше не надеяться. Графа рассердило само предположение о том, что Рич может иметь на него влияние. Он считает, Рич распускает хвост перед Билкнэпом, преувеличивает свою власть. А Билкнэп сдуру принимает его слова за чистую правду. Граф уже послал человека за Ричем. Он сказал, если намеки Билкнэпа соответствуют истине и Рич действительно что-то знает о греческом огне, ему придется держать ответ. Так что нашему другу Билкнэпу не позавидуешь. – Что-то мне в это не верится, – нахмурившись, заметил я. – Билкнэп, бесспорно, продувная бестия, но в глупости его никак нельзя упрекнуть. Он ни за что не стал бы смеяться нам в лицо, если бы не был уверен в собственной безнаказанности. Я чувствую, в этом деле есть некие важные обстоятельства, которые до сих пор остаются для нас тайной.
– Знаете, что об этом сказал граф? Он сказал, что помнит о вашей привычке выяснять все обстоятельства до единого, раскладывать их перед собой на столе и на их основании строить умозаключения. И просил передать вам, что сейчас на это нет времени. И вам необходимо поторопиться.
– О том, что мне необходимо поторопиться, я слышу с того дня, как на меня взвалили это поручение, – невесело усмехнулся я. – Только последовать этому совету не так просто, когда сталкиваешься со столь запутанным делом и столь хитроумным противником. Или граф думает, что я способен творить чудеса?
– Если бы вы беседовали с ним лично, у вас вряд ли хватило бы духу задать ему этот вопрос. Он метался по своему кабинету в Уайтхолле, точно медведь, попавший в яму. У меня, признаюсь откровенно, поджилки тряслись. И я видел, что граф и сам испуган. Кстати, он хочет, чтобы мы отправлялись в монастырь Святого Варфоломея прямо сегодня, не откладывая. Рич как раз будет у графа, так что время самое подходящее. Поэтому нам надо побыстрее разрыть эту пресловутую могилу и посмотреть, чем монахи снабдили покойника.
Барак устало опустился на одну из подушек. Сквозь загар на его щеках проглядывала сероватая бледность. Несмотря на молодость и выносливость моего помощника, напряжение прошлой ночи не прошло бесследно даже для него.
– Как ваше плечо? – спросил я.
– Болит, – бросил Барак. – Но уже меньше, чем раньше. А ваша рука как?
– Точно так же. Болит, но терпеть можно.
Я на минуту задумался. Монастырь Святого Варфоломея я предпочитал посетить в одиночестве: если в могиле старого солдата и в самом деле обнаружится греческий огонь, я хотел отнести его к Гаю, для исследования. Барак же, разумеется, будет настаивать на том, чтобы безотлагательно доставить находку Кромвелю.
– Знаете, Барак, пожалуй, в монастыре я справлюсь один, – предложил я, чувствуя, как сердце мое бешено колотится. – Выглядите вы неважно, и я думаю, вам стоит отдохнуть.
– Можно подумать, сами вы выглядите лучше моего, – пробормотал удивленный Барак.
– Мы оба устали, но, пока вы беседовали с разъяренным графом, я немного поспал, – солгал я, – так что сейчас ваша очередь отдыхать.
– А что, если вас подстережет Токи?
– Уверяю вас, все обойдется благополучно. Барак явно колебался, однако усталость взяла верх, и он, к моему облегчению, поудобнее устроился на подушке.
– Будь по-вашему. Я не прочь вздремнуть. По-моему, никогда в жизни я не чувствовал себя таким разбитым. Кстати, граф сказал, что мадам Неллер дорого заплатит за свое предательство.
– Поделом ей. Я прикажу Саймону принести вам пива. Думаю, до темноты я вернусь.
– Хорошо. Знаете, по-моему, мальчишка воображает, что я бывалый солдат, заслуживший расположение лорда Кромвеля своими подвигами на поле брани. Он несколько раз спрашивал, в каких битвах мне довелось побывать.
– Переделка, в которую мы попали теперь, не уступит любой битве. Так или иначе, не позволяйте Саймону докучать вам своей болтовней.
– Да он мне вовсе не докучает. Забавный мальчуган. – Барак пристально посмотрел на меня. – Желаю удачи.
Я вышел из комнаты и остановился в холле. То, что Барак с такой легкостью согласился остаться дома, было для меня большой удачей; и в то же время я ощущал себя виноватым. Несомненно, теперь мой помощник всецело доверял мне: еще неделю назад он ни за что не допустил бы, чтобы я отправился по столь важному делу в одиночестве. Однако я обманул его доверие, а значит, обманул доверие Кромвеля. Стоило мне подумать об этом, по спине пробежали мурашки.
По пустынным в этот жаркий предвечерний час улицам я направился в Смитфилд. Когда я выехал на открытое пространство, со мной поравнялась телега; лицо возницы, управлявшего лошадьми, закрывала тряпка. Взглянув на телегу, я увидел, что она доверху полна полусгнившими костями. Бренные человеческие останки были пренебрежительно свалены в кучу, откуда выглядывали издевательски оскаленные черепа. На некоторых скелетах сохранились истлевшие лоскуты саванов; на меня дохнуло сырым запахом могилы. Я знал, что останки, извлеченные из могил на раскопанных кладбищах, свозят на Ламбетские болота и там топят. По всей видимости, такая же участь постигла и покойников, захороненных в монастыре Святого Варфоломея.
«Неужели я опоздал?» – пронеслось у меня в голове.
Ведь Рич сказал, что за больничное кладбище работники примутся лишь несколько дней спустя. Я пришпорил Предка и поскакал через пустошь, с наслаждением ощущая, как ветер бьет в лицо. Я заметил, что, хотя анабаптисты и отреклись от своих заблуждений, посреди поля уже был приготовлен шест, с которого свисали железные оковы, напоминающие о его зловещей цели.