– Потому что от вас исходит тот же самый приятный аромат, что и от этих документов. Легчайшее благоухание, которое я различил только сейчас.
Леди Онор досадливо прикусила губу.
– Вынуждена признать, мастер Шардлейк, мне в полной мере присущ порок многих женщин – любопытство. Вы угадали, я вскрыла пакет и прочла все бумаги. А потом запечатала его вновь.
– Вы поняли, о чем там говорится?
– Да, за исключением книг по алхимии. Я поняла достаточно, чтобы убедиться – лучше бы мне было не заглядывать в этот пакет.
Леди Онор посмотрела мне прямо в лицо.
– Я сознаю, что совершила ошибку. Но, увы, я любопытна, как кошка. – Она печально покачала головой. – Излишнее любопытство зачастую является причиной многих неприятностей.
– Таким образом, из всех посредников вы – единственная, кто прочел эти бумаги. Если только барристер Марчмаунт не поступил так же.
– Уильям слишком осторожен. Он не стал бы вскрывать пакет.
«Тем не менее он знал, что содержимое пакета имеет отношение к греческому огню, – подумал я. – И вполне вероятно, он сообщил об этом Норфолку. Возможно, теперь Норфолк добивается от леди Онор, чтобы она рассказала ему об этих бумагах подробнее».
При мысли, что Норфолк замешан в это дело, у меня засосало под ложечкой. Очень может быть, именно поэтому он так хорошо запомнил мою скромную персону.
– Вы полагаете, греческий огонь, о котором говорилось в бумагах, существует в действительности? – обратился я к леди Онор.
Она помедлила с ответом, не сводя с меня задумчивых глаз.
– Судя по всему, так оно и есть, – медленно произнесла она. – Рассказ старого солдата очень убедителен. И бумаги старинные, они не похожи на подделку.
– Вы заметили, что одна из них разорвана?
– Заметила. Но это не я ее разорвала.
В глазах леди Онор впервые мелькнул откровенный испуг.
– В этом я не сомневаюсь. Но именно на этом листе была записана формула греческого огня. Братья Гриствуды утаили ее от лорда Кромвеля.
Очередной удар грома заставил нас обоих вздрогнуть. Где-то над рекой сверкнула молния. У губ леди Онор залегла тревожная складка. Она умоляюще взглянула на меня.
– Мастер Шардлейк, вы ведь не станете рассказывать лорду Кромвелю о том, что я заглядывала в бумаги? – спросила она и судорожно сглотнула.
– Мне очень жаль, леди Онор, но я обязан это сделать.
– Но вы попросите графа отнестись ко мне снисходительно? – вновь сглотнув, умоляюще произнесла леди Онор.
– Если вы в самом деле никому не рассказывали о содержании документов, вам нечего опасаться.
– Клянусь, я не обмолвилась о них ни единым словом.
– Очень хорошо. Тогда я сообщу лорду Кромвелю, что вы сами признались, что из чистого любопытства просматривали документы. Несомненно, он по достоинству оценит вашу откровенность.
Я очень сомневался в том, что леди Онор проявила бы подобную откровенность, если бы не мускусный запах, на котором я ее подловил.
Моя собеседница испустила вздох облегчения.
– Скажите графу, что я очень сожалею о своем проступке. Откровенно говоря, с тех пор, как эти бумаги попали ко мне, я не знала покоя.
– Полагаю, известие о смерти братьев Гриствудов тоже не на шутку встревожило вас?
– Когда барристер Марчмаунт сообщил мне об этом двойном убийстве, я была потрясена. Лишь тогда я поняла, что вела себя до крайности неосмотрительно, – добавила леди Онор с внезапной горячностью.
– Что ж, неосмотрительность – это не столь уж тяжкий проступок, – изрек я. – Думаю, лорд Кромвель со мной согласится.
Леди Онор посмотрела на меня с интересом.
– У вас опасное ремесло, сэр, – произнесла она. – Подумать только, сейчас вы расследуете целых два дела об убийстве. Вы ведь по-прежнему защищаете Элизабет Уэнтворт?
– Да. Но я бы не назвал свое ремесло столь уж опасным. Основная моя стезя – отнюдь не убийства, а право на собственность.
– Скажите, эта старая крыса леди Мирфин рассказала вам что-нибудь любопытное о семействе Уэнтвортов? Я заметила, между вами шел весьма оживленный разговор.
«Воистину, от взора хозяйки не ускользнуло ничего из происходящего за столом», – подумал я.
– К сожалению, от нее я не узнал ничего нового, – произнес я вслух. — Исход этого дела по-прежнему зависит от того, пожелает ли Элизабет говорить. И, должен признать, в последнее время я непозволительно им пренебрегаю.
– Я вижу, вы очень переживаете о судьбе Элизабет.
Леди Онор вновь обрела утраченное было самообладание и вернулась к своему обычному беззаботному тону.
– Она – моя подзащитная. Я обязан беспокоиться о ее участи.
Леди Онор кивнула, и жемчужины, украшавшие ее головной убор, блеснули в льющемся из окон свете.
– Мне кажется, мастер Шардлейк, вы обладаете слишком тонкой и ранимой душой для того, чтобы иметь дело с кровью и смертью, – изрекла она с мягкой улыбкой.
– Но я занимаюсь подобными делами отнюдь не слишком часто, – возразил я. – Впрочем, мне, простому крючкотвору, приходится браться за любое дело, какое только перепадет.
По-прежнему улыбаясь, леди Онор покачала головой.
– Менее всего вы похожи на простого крючкотвора. Я подумала об этом, как только вас увидела. – Она склонила голову и негромко произнесла: – Я сразу ощутила, что душа ваша не зачерствела и людские горести и печали находят в ней самый живой отклик.
Я в изумлении уставился на нее, ощущая, как к глазам моим внезапно подступили непрошеные слезы. Леди Онор склонила голову еще ниже.
– Простите меня, мастер Шардлейк. Я вторглась в запретную область. Будь я простой женщиной, меня наверняка считали бы до невозможности нахальной особой.
– Менее всего вы похожи на простую женщину, леди Онор.
Она окинула взглядом пустынный внутренний двор. В небе прогрохотал еще один раскат грома, за которым последовала вспышка молнии, позволившая мне рассмотреть исполненное печали лицо моей собеседницы.
– Со смерти моего мужа прошло более трех лет, но я все никак не могу примириться со своей утратой, – произнесла она. – Все полагали, что я вышла за него по расчету, но я любила его всем сердцем. И мы сумели стать настоящими друзьями.
– Полагаю, это главный залог счастливого брака.
– Мне очень не хватает моего дорогого супруга, – с грустной улыбкой сказала леди Онор. – Правда, у меня остались воспоминания о счастливых днях, проведенных вместе с ним. К тому же теперь, будучи вдовой, я совершенно независима и не могу не ценить этого преимущества.