— Возможно, — кивнул Джайлс. — Признаюсь, в те минуты я особенно остро осознал, что сам я бездетен, и это привело к тому, что с языка моего сорвались новые резкости. Жена моя подлила масла в огонь, заявив, что полностью согласна со своими родными. Ей не следовало так поступать. По моему разумению, жена должна поддерживать мужа при любых обстоятельствах. Так или иначе, спор наш кончился тем, что я выгнал из своего дома Мартина Дейкина и его родителей.
Я в удивлении взглянул на Джайлса. Трудно было представить, что этот спокойный и уравновешенный человек был способен на вспышку столь необузданного гнева. Впрочем, вполне вероятно, болезнь укротила его нрав.
— С тех пор я ни словом не обмолвился ни с Мартином, ни с его родителями. Бедной моей жене наша ссора доставила много горя. До конца своих дней она так и не простила мне моего жестокого поступка.
Джайлс вновь сокрушенно покачал головой.
— Бедная, бедная моя Сара, как горько я жалею о том, что причинил ей столько огорчений. Три года назад в Йорк пришла чума и унесла мою несчастную жену. Несколько недель спустя родители Мартина последовали за ней. Мартин приехал сюда, дабы устроить похороны, но нелепая гордыня не позволила мне встретиться с ним. Я даже не знаю, женился ли он и есть ли у него дети. Во время нашей ссоры он был еще холост.
— Я понимаю ваши чувства, Джайлс, — заверил я. — И думаю, нечто подобное пережили многие жители Англии. Религиозная рознь расколола немало семей.
— Да, но ныне я обвиняю в случившемся только себя, — проронил старый законник. — Гордыня и упрямство — это тяжкие грехи, а я слишком долго не мог избавиться от их власти. И сейчас у меня осталось лишь одно желание — примириться с Мартином. Спорить нам больше не о чем, — добавил он с невеселым смехом. — В конце концов мы оба проиграли. Победа осталась за Кромвелем и реформаторами.
— Наверное, Джайлс, мне стоит открыть перед вами свои собственные взгляды, — заметил я. — Я более не считаю церковные реформы несомненным благом, но при этом отнюдь не убежден в преимуществах старой религии. Беспощадные фанатики встречаются среди католиков столь же часто, как и среди реформаторов.
— К концу жизни я стал куда снисходительнее относиться к чужим убеждениям, — сказал Джайлс, пристально глядя на меня. — Но сам я по-прежнему крепок в вере. Вера — это то, что необходимо человеку более всего.
Некоторое время он хранил молчание, потом заметил:
— По слухам, король разочаровался в реформах и не прочь повернуть их вспять. Но я не думаю, что слухи эти соответствуют истине. Будь это так, король прежде всего избавился бы от Кранмера.
— По-моему, король пребывает в постоянных колебаниях, — пожал я плечами. — Он более никому не доверяет и склоняется то к одной, то к другой партии.
— Значит, политика, которую он ведет, зависит лишь от его сиюминутных прихотей?
— Должно быть, он убежден, что все его прихоти внушены ему Господом. Ведь он считает себя исполнителем Божьей воли.
— Как бы ни различались наши взгляды, думаю, в одном мы полностью согласны, — прищурился Джайлс. — Оба мы далеки от мысли, что устами короля вещает Бог.
— Когда мы начинали церковную реформу, мы и думать не думали, что король займет место Папы, — заметил я.
То, что Ренн является убежденным католиком, отнюдь не явилось для меня открытием. Об этом я догадывался по многим признакам. И все же во время нынешнего разговора старый законник открылся для меня с неожиданной стороны. Судя по тому, как сурово он обошелся с родными, не разделявшими его убеждений, прежде он был настоящим деспотом.
«Впрочем, у каждого из нас есть в шкафу свои скелеты», — сказал я себе.
— Что ж, довольно печальных воспоминаний, — со вздохом изрек Джайлс. — Идемте посмотрим, как дела у молодого Барака.
— Джайлс, прежде чем мы завершим этот разговор, я, в свою очередь, хочу вам в кое в чем признаться, — произнес я после недолгого колебания.
— В чем же? — удивленно взглянул на меня старый законник.
— Вчера, когда я смотрел карты в вашей библиотеке…
— Да-да. Удалось вам найти то, что требовалось? Меджи сказала, вы провели в библиотеке несколько часов.
— Я нашел то, что искал, и очень вам благодарен. Кстати, должен сказать, ваше собрание поразило меня своим богатством.
— Я собираю книги и рукописи на протяжении последних пятидесяти лет, — с довольной улыбкой сообщил Джайлс.
— Кстати, вам известно, что в вашем собрании находятся ежегодники, которых нет даже в библиотеках юридических корпораций? Я думал, что они утеряны безвозвратно.
— Неужели?
В глазах старика вспыхнули огоньки детской радости.
— Уверен, Линкольнс-Инн неплохо заплатила бы вам за право снять копии. Но я нашел в вашей библиотеке кое-что не менее интересное. Парламентский акт, который, по моим предположениям, был изъят из всех архивов. Акт этот носит заглавие «Titulus Regulus».
Несколько секунд Джайлс молчал, сверля меня взглядом прищуренных глаз.
— А, вот вы о чем, — проронил он наконец.
— Я хотел узнать, известно ли вам, что вы владеете подобной редкостью?
— Да, конечно. Так вы прочли акт? И что вы о нем думаете?
— То, о чем там говорится, не стало для меня откровением, — пожал я плечами. — До меня и прежде доходили слухи, согласно которым брак короля Эдуарда Четвертого и Элизабет Вудвиль не является законным, ибо прежде король заключил брачный контракт с другой женщиной. Но дело это давнее, и ныне установить истину не представляется возможным. Полагаю, вступив на престол, король Ричард принялся собирать все доказательства того, что пришел к власти на законных основаниях.
— Возможно, — с безразличным видом кивнул Джайлс.
— И все же, если этот документ получит огласку, он способен причинить королю немало неприятных хлопот.
Губы Джайлса тронула едва заметная улыбка.
— Представьте себе, Мэтью, история, связанная с этим актом, происходила на моей памяти, — сказал он. — В этом нет ничего удивительного, если вспомнить, что мне перевалило за семьдесят. В год, когда был опубликован «Titulus Regulus», я изучал закон в Грейс-Инне. А на следующий год люди нового короля явились в корпорацию и забрали все копии. Дабы подвергнуть их уничтожению.
— Джайлс, простите, если мои слова покажутся вам бестактными, но живых свидетелей тех событий ныне осталось немного. А как я уже сказал, для короля весьма нежелательно, чтобы акт этот стал достоянием гласности.
— Копию, которую вы видели, я случайно отыскал десять лет назад, — по-прежнему улыбаясь, сообщил Джайлс. — Как раз тогда реформаторы собирались сжечь книги из библиотеки собора. Некоторые из них мне удалось спасти. К сожалению, мое собрание мало для кого представляет интерес. Раньше Мартин проводил в моей библиотеке немало времени, да иногда кто-нибудь из собратьев-законников заглядывал ко мне, дабы отыскать нужное постановление. Но, думаю, вы первый, кто оценил мою библиотеку по достоинству. Судя по тому, что вам удалось отыскать этот акт, вы как следует осмотрели все полки. Ведь у меня нет никакого каталога, я все держу у себя в голове. Скажите, вы не рассказали Малевереру о своей находке?