— Да-да.
— Вам, без сомнения, известно также, что по части алчности сэр Ричард Рич не знает себе равных в Англии. Особенно он жаден до недвижимого имущества. А от меня порой кое-что зависит. Если я доложу управляющему двором, что какое-либо здание, прежде принадлежавшее монастырю, не подходит для размещения придворных, его пустят с торгов за ерундовую цену. И можете не сомневаться, Ричард Рич не упустит такой кусок.
— Так он шантажировал вас?
— Да, — вздохнул Крейк. — Сказал, если я не буду действовать в его интересах, он расскажет обо всем жене. А у моей супруги крутой нрав, сэр. Узнай она только неприглядную правду, немедленно оставит меня и всему свету растрезвонит о моих порочных наклонностях. И я больше никогда не увижу детей.
По щекам Крейка ручьями текли слезы, которых он, казалось, не замечал. Неожиданно он смахнул их и взглянул на меня с вызовом:
— Я выложил вам все, как на исповеди. Вы сами видите, мои тайны никак не связаны с похищением документов. Думаю, мне нет нужды предупреждать — если тайны эти выйдут наружу, вы навлечете на себя гнев Ричарда Рича. И разрушите мою жизнь.
— Рич и сейчас продолжает вас шантажировать?
— Да. Малеверер хочет приобрести дом в Лондоне. Дом этот расположен поблизости от Смитфилда и принадлежит короне. Рич всячески содействует Малевереру и требует от меня назначить за этот дом смехотворно низкую цену. А разницу между этой ценой и истинной стоимостью дома они с Малеверером поделят пополам.
— Думаю, Малеверер не уступит Ричу в алчности, — заметил я. — Здесь, в Йоркшире, он готов скупить чуть не все земли.
— О здешних его делах мне ничего не известно, сэр, клянусь вам, — замотал головой Крейк. — Умоляю, сохраните в тайне все, что вы от меня узнали.
— Я никому не скажу ни слова, мастер Крейк. Я понял, что ваши тайны не имеют ко мне ни малейшего касательства.
— Правда?
В покрасневших глазах Крейка вспыхнули огоньки надежды.
— Клянусь вам. Мне бы очень хотелось помочь вам выпутаться из сетей Рича. Я знаю на собственном опыте, что человек этот очень опасен.
Крейк испустил вздох облегчения.
— Я так вам признателен, так признателен… — пролепетал он. — И…
Он осекся, окончательно смешавшись.
— Что вы хотели сказать? — пришел я на помощь.
— Я думал, вы будете надо мной смеяться, — донесся до меня едва слышный шепот. — Любой другой на вашем месте…
Я смотрел на внезапно осунувшееся лицо Крейка и думал о том, какой мрак этот человек носит в своей душе. Впрочем, разве душевный мрак, сокрытый за респектабельной наружностью, такая уж большая редкость?
— Мне слишком хорошо известно, как больно ранят насмешки, — проронил я.
Я решил навестить Бродерика, а после воспроизвести королевское родословное древо и сопоставить его с тем, что говорилось в «Titulus Regulus» о происхождении Ричарда III. Успех изысканий, предпринятых мною в замке, окрылил меня, а разговор с Крейком, разрешивший еще одну загадку, прибавил уверенности.
У дверей камеры Бродерика стояли в карауле сержант Ликон и еще один солдат. Сержант сухо кивнул нам с Бараком.
— Все в порядке? — осведомился я.
— Да. Заключенный целый день лежит на своей кровати. С солдатом, которого я к нему приставил, даже словом не обмолвился.
— Мне удалось узнать, где он добыл яд, — не без гордости сообщил я и рассказал сержанту об открытии, сделанном в замке. — Думаю, Редвинтер вскоре вновь приступит к своим обязанностям, — заметил я напоследок.
— А я-то надеялся, что мы его больше не увидим, — буркнул Ликон.
— Боюсь, нам еще долго придется терпеть его общество, — вздохнул я. — Сержант, я должен поблагодарить вас и ваших людей, — произнес я после недолгого молчания. — Если бы не вы, встреча с медведем закончилась бы для меня весьма печально.
— Мы всего лишь выполняли свой долг, — пожал плечами Ликон. — Хотя, признаюсь, услышав крики, я сперва подумал, что это уловка. Ведь кто-то мог нарочно поднять переполох, чтобы отвлечь стражу и освободить Бродерика. Я не знал, что и делать. А потом наконец решился запереть заключенного и вместе со своими людьми бросился в церковь.
— Слава богу, вы приняли верное решение. Останься вы на своем посту, медведь разорвал бы меня на клочки.
Сержант кивнул, но взгляд его по-прежнему оставался холодным и неприязненным.
— Я много думал о том, что вы мне рассказали, сержант, — сделав над собой усилие, продолжал я. — Мне тяжело сознавать, что ваши родители лишились земли по моей вине. Боюсь, я вынес решение, не изучив должным образом все обстоятельства, связанные с передачей земель в аренду. У ваших родителей сохранились какие-либо документы, подтверждающие их права?
— Нет. — Он уныло покачал головой. — Все документы давным-давно утеряны. Но на протяжении нескольких поколений предки мои арендовали землю у монахов.
— Если бы нам удалось найти записи, которые это подтверждают, это многое изменило бы. Можно было бы добиться пересмотра дела.
— Мои родители не умеют ни читать, ни писать, — смущенно пробормотал сержант. — Они во всем полагаются на дядю, а он, честно говоря, тоже не слишком большой грамотей. И уж конечно, услуги стряпчего им не по карману.
— А когда они должны будут покинуть свою ферму?
— Через шесть месяцев, — вздохнул сержант. — Не позднее дня весеннего равноденствия.
— Послушайте, я чувствую свою ответственность за это дело. После возвращения в Лондон я могу оказать вам помощь. Если хотите, конечно.
— Я же сказал, родители мои бедные люди. Они не могут платить стряпчему.
— Я ничего с них не возьму. Pro bono, как говорим в таких случаях мы, юристы.
Лицо молодого солдата посветлело.
— Правда, сэр? О, если бы вам удалось вернуть нашу ферму…
— Я ничего не обещаю. Но я сделаю все, что возможно.
— Спасибо.
Сержант взглянул на меня в некотором замешательстве.
— Признаюсь, когда я узнал, что злополучное решение вынесли именно вы, я клял вас на чем свет стоит.
— Проклятия меня не берут, — усмехнулся я. — За свою жизнь я получал их слишком много.
— Если вы нам поможете, я до конца дней своих буду благословлять ваше имя, — с пылом заверил сержант. — Вы представить себе не можете, как я вам благодарен…
— Пока что вам не за что меня благодарить, — буркнул я, несколько смутившись. — Если вы не возражаете, я хотел бы увидеть Бродерика.
Ликон кивнул и извлек из кармана ключи.
— И зачем только люди заключают себе подобных в темные вонючие камеры? — задумчиво изрек он. — Ведь в мире и без того достаточно бед и страданий.