— Ваша светлость, Редвинтер вовсе не убивал Бродерика, — заявил я. — Малеверер обвинил его ошибочно.
Архиепископ удивленно воззрился на меня.
— Но он был так уверен в своей правоте.
— У меня была возможность изучить умонастроения Редвинтера, ваша светлость. И я могу смело сказать, что он был верен вам до последнего вздоха. Он никогда не стал бы убивать столь важного для вас узника.
— Но кто тогда убил Бродерика?
— Точнее сказать, не убил, а помог совершить самоубийство. Как вам известно, Бродерик предпринял несколько попыток лишить себя жизни. Думаю, его сообщником был человек, который похитил бумаги, хранившиеся в шкатулке.
Кранмер с интересом взглянул на меня, и я рассказал ему о своих подозрениях.
— Этими соображениями я поделился с сэром Уильямом, но он не счел их достойными внимания, — заключил я свой рассказ.
— Да, Малеверер не из тех, кто прислушивается к чужому мнению, пусть даже это мнение весьма обоснованно, — кивнул Кранмер. — Избытком самоуверенности он пытается восполнить недостаток проницательности. Так, значит, вы считаете, что человек, похитивший документы, вовсе не оставил Йорк, а продолжил путешествие вместе с королевским кортежем. И вместе с Бродериком взошел на борт корабля. Но кто же он?
Я набрал в грудь побольше воздуха.
— Тот, кому было поручено охранять Бродерика во время плавания, — сержант Ликон. К своим обязанностям он приступил еще в аббатстве Святой Марии. Сержант — уроженец Кента. Только что я видел его во дворе Хэмптон-Корта.
— Что ж, полагаю, этого сержанта стоит подвергнуть допросу, — сказал архиепископ.
— Но, милорд, это всего лишь мои предположения, — пошел я на попятный. — Если мне дозволено будет спросить…
— Спрашивайте.
— Речь идет только о допросе? Надеюсь, сержанта не будут пытать? Вполне возможно, все мои выводы строятся на случайных совпадениях.
— Я лично допрошу его, — нахмурившись, сказал архиепископ. — Если документы действительно находятся в руках у заговорщиков, это может повлечь за собой… определенные проблемы. Некоторые из этих бумаг до сих пор не утратили своего значения и могут быть использованы для разжигания смуты. Бернард Лок назвал имена своих собратьев по ремеслу, сочувствующих папизму. Многих из них уже успели допросить. Но пока нам так и не удалось выяснить, кому из них было поручено забрать документы у Лока.
— Я видел Лока в Тауэре, за день до казни. На нем живого места не осталось.
— Господи, прими его душу, — изрек Кранмер и вновь испустил горестный вздох. — Этот человек был изменником и заслужил смерть. Вы сами знаете, как велика его вина.
Он махнул унизанной кольцами рукой.
— Ступайте домой, мастер Шардлейк. Вам необходим отдых. Если мы получим новые сведения, я сообщу их вам.
— Благодарю вас, ваша светлость.
Я замешкался, не зная, стоит ли сообщать архиепископу о Блейбурне и о легенде, которую поведал мне старый законник из Халла.
«Как человек, облеченный властью, Кранмер наверняка знает об этом и без меня, — решил я. — И мне совершенно ни к чему признаваться в своей осведомленности, чреватой лишь новыми неприятностями».
Я поднялся, невольно поморщившись.
— Ваша светлость?
— Да?
— Дозволено ли мне будет обратиться к вам с просьбой? В дальнейшем мне не хотелось бы выполнять поручения, связанные с политикой. Сейчас, после перенесенных злоключений, я желаю лишь одного — провести остаток своих дней в мире и спокойствии.
Я сунул руку в карман, извлек печать и протянул ее архиепископу. Он взглянул на печать, потом перевел взгляд на меня.
— Но вы могли бы принести мне немало пользы, мастер Шардлейк. Именно так считал бывший ваш патрон, Томас Кромвель.
Я молчал, по-прежнему сжимая в руке печать. Кранмер не сводил взгляда с моего измученного лица.
— Будь по-вашему, — кивнул он и неохотно принял печать.
Я поклонился и двинулся к дверям. Однако тихий голос Кранмера заставил меня остановиться.
— Мастер Шардлейк.
— Да, ваша светлость.
— Суровые меры, к которым прибегает король, — это вынужденная необходимость. Не забывайте, что король — наместник Господа на земле и ему свыше предназначен удел вывести Англию на путь истины и справедливости.
Мне хотелось сказать архиепископу, что он почти в точности повторяет слова Редвинтера. Но я счел за благо промолчать и, снова отвесив поклон, покинул комнату. Солдат, ожидавший у дверей, провел меня по коридорам. Мы пересекли лужайку и подошли к пристани, где ждал Барак.
— Лодочник доставит вас домой, сэр, — сказал солдат и, поклонившись, удалился.
Проводив его глазами, я осознал, что свободен. Барак коснулся моей руки.
— Поехали домой, — сказал он.
Дождь начал постепенно стихать, когда мы проплывали мимо Вестминстера, и прекратился совершенно, когда лодка причалила у Темпла. Барак помог мне выйти. Несколько мгновений я не двигался с места, глядя на Темпл-гарденс и столь хорошо знакомый мне приземистый силуэт церкви Темпларс.
— Вы в состоянии дойти до Канцлер-лейн? — осведомился Барак.
— Конечно. Мысль о доме придает мне сил.
— Наших лошадей доставили два дня назад. Свежих, чистеньких и заново подкованных.
— Кто бы сомневался в том, что в королевских конюшнях служат умелые конюхи, — усмехнулся я. — В королевской армии служат отличные солдаты, а в королевских тюрьмах — превосходные палачи, — добавил я с горечью. — Кстати, я попросил Кранмера никогда более не обращаться к моим услугам. Он дал согласие, хотя и без особой охоты.
— Вот и хорошо. Такой гонки, как в эти два дня, мне больше не выдержать. Да, а как насчет Рича и Малеверера? Они поплатятся за свою клевету?
— Ричу, разумеется, все сойдет с рук. Его могущество слишком велико. А Малеверер потеряет свое место в Совете северных графств. Так, по крайней мере, сказал Кранмер. Кстати, я сообщил ему, что, по моим предположениям, убийца Бродерика — вовсе не Редвинтер. И посоветовал допросить сержанта Ликона.
— И что только вы привязались к бедняге сержанту? — покачал головой Барак. — Если кто не похож на заговорщика, так это он. Его, как и старину Ренна, заботят лишь собственные семейные дела. Ну и еще, конечно, служба.
— Кранмер выяснит, что к чему. А я больше ничем не могу ему содействовать. И никаких других подозреваемых у меня нет.
— Идемте. А то за разговором мы совсем не двигаемся с места.
— Да-да, конечно.
И мы зашагали по тропе, покрытой скользкими опавшими листьями.