Мадлен попыталась настроиться на лекцию, напомнив себе, что иногда ей нравится преподавать историю Средних веков — ведь таким образом она получала возможность поговорить о предмете, который не слишком годится для бесед за обеденным столом. Она убрала за ухо выбившийся локон каштановых волос и вошла в аудиторию в виде амфитеатра, похожую на пещеру. Здесь лучше всего было бы преподавать классическую греческую драму, а не историю, и Мадлен часто чувствовала себя актрисой. Аудитория была полупуста — по мере того как семестр подходил к концу, количество студентов постепенно уменьшалось. Мадлен уже привыкла к этой тенденции и не принимала на свой счет тот факт, что значительная часть студентов довольно быстро начинала понимать — степень по истории им не нужна.
Она постаралась не хмуриться, оглядывая лица сидящих, и начала лекцию:
— Ранняя история средневековой Европы написана таким образом, что источники нередко противоречат друг другу. Во время нашего курса вы, без сомнения, не раз столкнетесь с этим.
Студенты смотрели на нее, готовые записывать ее слова, но не уверенные в том, что им понадобятся эти знания. Мадлен улыбнулась самой искренней улыбкой. Юнец в первом ряду похотливо ухмыльнулся в ответ, затем оглядел ее с головы до ног. На мгновение его взгляд задержался на ее груди. Мадлен подождала, пока он поднимет взгляд на ее лицо, а затем посмотрела ему прямо в глаза — стандартная, хотя зачастую бесполезная тактика защиты от сексуально озабоченных первокурсников. Оценивать что-либо, кроме истории, было запрещено, а кроме того, юнцы ее нисколько не интересовали. Энтузиаст выдержал ее взгляд — он был привлекателен, но только внешне. Исходя из собственного опыта, Мадлен давно пришла к выводу, что высокомерие не делает мужчин симпатичнее. Она проигнорировала его нахальную улыбку (заодно поборов искушение подумать о Питере) и обратилась к задним рядам, строгим голосом напомнив студентам, что пора делать записи.
— Сначала «Англосаксонские хроники» отражали события в ретроспективе, начиная с вторжения римлян. Но их продолжали вести и после правления Альфреда Великого, до середины двенадцатого века. Они являются единственным собранием письменных источников, где говорится об истории Англии. Хроники представляют собой беспристрастное перечисление событий и зачастую лишены деталей и подробностей. Но с другой стороны, с какой стати монах, живший в одиннадцатом веке и просиживавший многие часы на деревянной скамье, склонившись над манускриптом в холодной келье, стал бы писать больше того, чем это было необходимо?
Мадлен замолчала и улыбнулась. Студенты, которые вели конспект, тоже остановились, а некоторые из них даже вежливо улыбнулись в ответ. Те же, кто был поумнее — и ничего не писал, — удивленно посматривали на нее. Мадлен потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить — она должна была читать лекцию, посвященную эпохе Карла Великого. А после ланча рассказывать про Англию до завоевания. Видимо, ей так и не удалось отвлечься от саксонских хроник.
Настроение Мадлен немного улучшилось, когда она увидела, что в их общем кабинете нет Филиппа и ей не придется разговаривать с ним, страдая от похмелья. Она покопалась среди бумаг, наваленных на столе, нашла компьютерную клавиатуру и нажала на кнопку «Включить». Пока компьютер тихонько урчал, пробуждаясь к жизни, она принялась рыться в рюкзаке в поисках письма Лидии, рассчитывая, что в нем содержится объяснение таинственному документу на латинском языке.
Дорогая Мадлен, не могла бы ты перевести для меня этот отрывок — я наткнулась на него во время своих поисков, и он меня невероятно заинтриговал. Мы сможем поговорить о нем, когда ты снова приедешь в Кентербери (надеюсь, у тебя ничего не изменилось и ты сможешь быть здесь двадцать шестого января). Я не сомневаюсь, что книга, из которой я его переписала, заинтересует тебя, потому что относится скорее к твоей области компетенции (с исторической точки зрения), чем к моей.
Теперь что касается моего решения как можно больше узнать про поколения моей семьи. Работа продвигается очень медленно — это подтвердит тебе любой, кто поддался глупому желанию проследить собственную генеалогию. Мне повезло, я подружилась с Джоан Дэвидсон, которая работает в Центре изучения генеалогии здесь, в Кентербери. Она невероятно добра и терпелива, к тому же очень скрупулезна. Она начала с изучения приходских метрических книг в Кентербери. Самые ранние из них относятся к шестнадцатому веку, хотя у меня сложилось впечатление, что за прошедшие века многие фамилии значительно изменились. Это из-за отсутствия единого написания, разницы в произношении, принятой в разных районах, а также из-за того, что иностранные имена переделывались на английский манер. Поэтому я часто оказываюсь в тупике. Я думаю, что моим единственным преимуществом является тот факт, что в Англии сохранились самые старые архивы.
Сейчас мой сад напоминает кладбище, и единственное зеленое пятно в нем — это плющ на фасаде дома. Я посадила на клумбе у задней двери фуксии, а между тюльпанами — маки. Надеюсь, в этом году над входной дверью все же зацветет глициния.
На следующей неделе я планирую сходить в Кентерберийский архив, поскольку мне стало известно, что там хранится много древних публикаций. Некоторые из них написаны местными историками. Надеюсь, это поможет мне лучше узнать историю города. Пока я не могу сказать наверняка, что до Маргарет, моей бабки (женщины-купца, о которой, как я смутно припоминаю, мне рассказывала мать), здесь жили наши предки.
Точно знаю, что ты спросишь об этом, поэтому отвечаю — нет, я еще не получила результаты анализа крови, но чувствую себя вполне прилично и продолжаю считать, что ты зря устроила переполох.
Надеюсь, дорогая, что у тебя все хорошо и зимний семестр в университете не кажется тебе слишком длинным. У меня такое ощущение, будто после рождественской лодочной вечеринки прошло сто лет! С нетерпением жду твоего приезда.
С любовью,
Лидия
От последних слов Лидии у Мадлен потеплело на душе. Многие говорили, что завидуют таким ее отношениям с матерью и тому, что они с удовольствием проводят время вместе. Однако письмо ни в коей мере не объясняло, почему Лидия прислала ей документ на латыни. Мадлен решила вечером позвонить матери и поговорить с ней.
Она повернулась к монитору и набрала пароль для входа в электронную почту. Проигнорировав письма, которые имели отношение к работе, она открыла сообщение от Розы.
Пора положить конец твоему затворничеству. Как насчет ланча?
Мадлен улыбнулась. Ланч с Розой — это как раз то, что нужно для поднятия настроения. Другое письмо было от Питера. Она поколебалась пару мгновений, прежде чем открыть его. Следовало подготовиться к тому, что могло быть в нем написано. Питер писал только тогда, когда собирался отказаться от встречи, — он был слишком труслив, чтобы делать это по телефону.
Мэдди, похоже, мне не удастся сбежать из Байе после выходных, хотя, разумеется, я бы с радостью тебя повидал. Церковное мероприятие в Кане отменилось, но у меня появилось другое дело. Надеюсь, ты не строила планы касательно моего визита — ты ведь знаешь, какая у меня жизнь!