— Послушай меня, болван, — отвечал Талос. — С этим человеком и его семьей связано что-то такое, с чем я еще не разобрался, поэтому я не хочу, чтобы он умер, понятно?
— Да, конечно, я понял, — проворчал Карас, с трудом проглатывая огромный кусок хлеба. — Больше не стану возражать.
— Хорошо, а сейчас мы должны убедиться, что он спит, и будет спать дальше. Если он проснется, то, скорее всего, он впадет в отчаяние.
Карас поднял свой исполинский кулак.
— Ради Зевса, только не это! Ты же убьешь его.
— Послушай, мальчик, я надеюсь, ты не хочешь, чтобы я взял его на руки и спел колыбельную? Он уже слишком большой для этого, а у меня нет настроения.
— Успокойся, Карас, сейчас не время для шуток. Дай ему что-нибудь вроде зелья, которое точно лишит его чувств. Что это была за штука, которую ты заставлял меня пить после набега криптии? Что-то, что успокаивало боль и приносило сон…
— У меня больше нет этого зелья, — проворчал Карас, доставая из кожаного мешка какой-то порошок и смешивая его с вином и медом.
Талос улыбнулся. Карас заставил юношу, лежавшего в полусознательном состоянии на подстилке, сделать несколько глотков этой жидкой смеси.
— А теперь, слушай внимательно, Карас, потому что я хочу попросить тебя еще об одном одолжении.
— Что на этот раз? Ты хочешь, чтобы я притащил тебе царя Леотихида, связанным и в мешке, а может быть, всех пятерых эфоров?
— Нет, я хочу комплект доспехов.
Карас бросил сердитый взгляд и посмотрел прямо в глаза юноши.
— У тебя есть свои доспехи, если они, действительно, тебе нужны.
— Нет, Карас, не пришло еще время.
— Но тогда о каких доспехах ты говоришь? Я не понимаю.
— Карас, не волнуйся о том, что ты понимаешь, а чего не понимаешь, просто сделай то, что я прошу, если можешь.
— Их нужно украсть, если я не ошибаюсь.
— Ты ничуть не ошибаешься. Ну, так что?
— Я ничего не боюсь. Какие доспехи тебе нужны?
— Совсем не любые. То, чего я хочу, — это доспехи благородного Аристарха. Ты можешь взять их в сундуке, в доме Клеоменидов.
Карас поперхнулся.
— В доме Клеоменидов? Ради Поллукса, не мог бы ты выбрать другое место?
— Я знаю, знаю, Карас, если ты считаешь, что для тебя это невозможно…
— Ох, да будут прокляты все ведьмы в аду!.. Если ты так этого хочешь, я достану их для тебя. Просто совсем не легко избавиться от проклятого пса, который вечно носится туда-сюда во дворе. Я бы лучше встретился с Цербером, чем с этим черным чудовищем.
— Можешь рассчитывать на одного из слуг, он — на нашей стороне.
— Хорошо, — сказал Карас. — Эти доспехи будут у тебя не позднее чем через три дня.
* * *
Бритос попытался сесть, но внезапная боль в голове пригвоздила его к постели. Он не мог понять, где находится; по мере того, как улучшалось его зрение, мир стал медленно приобретать более ясные очертания.
— Итак, ты, наконец, пришел в себя, — сказал Талос, сидевший около очага. — Знаешь, сколько времени ты спал?
— Это ты? — удивленно спросил Бритос. — Где я?.. Кто…
— Я все объясню. Но ты должен меня выслушать. Нет, — резко бросил Талос, наблюдая за тем, как рука Бритоса скользнула вниз, к поясу. — Нет, твой кинжал забрали. Ты доказал, что не знаешь, как нужно им пользоваться.
Бритос еще раз попытался сесть, так как он понял, что случилось нечто ужасное, но еще один приступ резкой головной боли заставил его снова упасть на подстилку из козьих шкур.
— У Караса тяжелая рука, — сказал Талос. — Боюсь, что голова у тебя поболит еще какое-то время. В дополнение к этому, мы дали тебе снадобье, чтобы ты заснул. Сейчас я принесу что-нибудь поесть, тебе нужно восстанавливать силы.
— Не буду есть, — кратко отвечал Бритос. — Я найду способ умереть. Я все решил и не передумаю, хотя бы только потому, что ты и этот Карас попытались мне помешать. Неужели вы решили, будто я готов покончить с собой только из-за того, что немного растерялся? Воин-спартиат не должен отчаиваться и падать духом, илот. Я должен умереть, потому что не могу жить с запятнанной честью. Точно так, как не мог и Агиас.
— Прекрати выдавать эти пышные фразы, словно ты — сам великий Зевс во плоти. Сейчас ты просто человек, как и я. Знаю, о чем ты думаешь, но знаю так же и то, что остальные люди в твоем городе называют тебя: «Тот, кто струсил».
Бритос пристально смотрел на него взглядом, полным ненависти.
— Сейчас твой черед, илот, разве нет? Ну, наслаждайся этим, сколько сможешь, потому что, уж если я не могу убить себя, то убью тебя своими собственными руками.
Талос усмехнулся.
— Какое великолепное достижение — убить хромого илота. Я знаю, ты не новичок в забавах такого рода, хотя обычно и окружаешь себя толпой единомышленников, чтобы точно знать, что не потерпишь неудачи.
— Проклятый калека! — злобно выкрикнул Бритос. — В тот день я мог бы убить тебя, как собаку.
Талас вытащил кинжал Бритоса из сумки Караса и протянул его Бритосу.
— Если ты хочешь именно этого, у тебя есть еще время, — сказал он.
Бритос уставился на клинок, словно зачарованный, затем, опустив голову, произнес:
— Почему ты остановил меня и не дал покончить с собой?
Талос перевел дыхание, убрал оружие и сказал:
— По правде говоря, сам точно не знаю. Оставить тебя в живых, безусловно, не принесет мне никакой пользы. Предположим, что причина есть, но она касается только меня одного, и сейчас я не могу ничего сказать тебе об этом. Могу лишь рассказать тебе о преимуществе оставаться в живых и продолжать жить, — если тебя это вообще интересует.
— Если бы существовало хоть одно такое преимущество, я бы уже нашел его, — отвечал Бритос с горькой усмешкой. — Думаешь, приятно воткнуть себе нож между ребер?
— Послушай меня, — сказал Талос. — Я не совсем понимаю твои представления о чести, но в любом случае, убив себя, ты только подтвердишь их обвинения в том, что ты эгоистично спас свою жизнь в бойне при Фермопилах, вместе со своим другом Агиасом. Ты оставишь свою мать в полном одиночестве, и это после того, как она уже потеряла мужа…
— Спартанская женщина привыкла жить в одиночестве, — прервал Бритос. — Она подготовлена к мысли, что ее мужчины погибнут, защищая свою страну.
— Правильно, — продолжал Талос. — Но разве ты всерьез считаешь, что прошлой ночью был готов покончить с собой, защищая свою страну? Что же касается ваших женщин: они могут не стенать и не рыдать, как обычные женщины в других городах. Они могут вынести любые испытания и бедствия, опираясь на свою силу воли. Но неужели ты на самом деле думаешь, что они не чувствуют боли? Если ты мужчина, то должен найти силы, чтобы выжить, ты должен доказать, что то злодеяние, в котором тебя обвиняют, не имеет никаких оснований. Ты должен восстановить фамильное имя, некогда самое известное в городе.