Амальгама власти, или Откровения анти-Мессинга | Страница: 62

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

Революционные солдатские патрули и вооруженные рабочие толпы взяли под контроль московские мосты. Офицеров задерживали прямо на улицах и отбирали оружие. Где-то в городе уже шли бои и дымили черно-бурые хвосты пожаров.

Воспользовавшись неразберихой в училище, Звягинцев беспрепятственно прошел через пост и через боковую калитку вышел на Арбат. Узенький старый Арбат был тих и пустынен, но по Арбатской площади с урчанием и грохотом кружили грузовики, кричали газетчики и кипел непрекращающийся митинг. Наскучивших ораторов стаскивали с грузовика за полы пальто, но на их место сейчас же влезали новые. Редкие пролетки огибали площадь и спешили укрыться в переулках. Московские трамваи были отправлены в Сокольники, зато по рельсам разъезжали бронированные трамвайные платформы. На них стояли и сидели, свесив ноги, болезненно испитые рабочие, обвешанные пулеметными лентами, и люди в солдатских шинелях. Они мрачно и сосредоточенно смотрели по сторонам, и штыки их винтовок торчали вверх, грозя сырому осеннему небу. У всех были красные банты. Октябрьский ветер злобно рвал алые полотнища. Вездесущие уличные мальчишки принесли слух, что юнкерские роты занимают позиции в центре города.


Около полудня к воротам училища подошел верный присяге отряд солдат-ударников. Расквартировать верных режиму солдат было негде, и к вечеру во дворе училища запылали костры. За воротами гимназисты и реалисты старших классов громко свистели и требовали оружия. Студенческий отряд, сформировавшийся у стен училища, сейчас же окрестили Белой гвардией.

От костра к костру передавали последние новости. На Красной площади брусчатка разобрана на булыжники и выстроены ряды баррикад!.. В Сокольниках курсируют революционные пикеты… Первые столкновения юнкеров и вооруженных рабочих закончились кровью, на Солянке расстреляны из пулемета трое юнкеров, и в рукопашном бою восставшие рабочие заколоты штыками.

Ночью никто не спал. Юнкера собрались во дворе у костров ополченцев и под далекие беспокойные гудки с Красной Пресни разговаривали и негромко пели. Ближе к утру с набережной раздались ружейные выстрелы. Не дожидаясь рассвета, юнкера и студенты вышли на строительство баррикад.

Всего за сутки шикарная Арбатская площадь растеряла свой лоск, погасила яркие ночные ожерелья и ощетинилась ущельями баррикад. Со стороны училища готовились к обороне юнкера и студенты. Снаружи от Кремля – революционные солдаты. Трамвайные рельсы были сняты, и на бывших путях высокими грудами лежали разобранные кирпичи, вывески и обломки мебели.

В полдень было назначено общее боевое построение, первое в истории училища. Два юнкера в парадной форме вынесли училищное знамя, и старший офицер Одарченко прочел приказ округа о переходе города на военное положение.

Из дверей училища на плац вышел училищный священник, глухой скороговоркой прочел молитву и, взмахнув кадилом, накурил сладкий на холоде кедровый дымок. Прозвучала команда:

– На молитву! Шапки долой!

И белое знамя с золотым орлом на вершине древка шумно развернулось и захлопало полотнищем.

– Помните, солдаты, чье имя носите, – говорил оратор. – Вы обручники и носители боевого духа, той всепобеждающей и охранительной силы, которая обнимается понятием бранной Славы! Вы крепкая и чистая воинская поросль, с ясной целью и ясным рассудком, с благородной душой и непогрешимой совестью…

– Оплатить… всей жизнью, всей частью… всей смертью… – прошептал Звягинцев слова юнкерской присяги.

Рядом коротко вздохнул седой училищный дядька, с разрубленным саблей лицом.

Из строя стали выкликать добровольцев, и Звягинцев сделал решительный шаг вперед. Сразу после построения три училищные роты вышли на плац и самостоятельно построились в каре, после чего парадным шагом двинулись к зданию штаба Московского военного округа на Остоженке. На первом этаже верные присяге офицеры формировали добровольческие отряды и выдавали наряды на оборону особо важных зданий и объектов.

Отряды «александровцев» шли к Кремлю под гром военного оркестра. Студенты-бойцы, гимназисты-разведчики и добровольцы-санитары составляли арьергард этой молодой решительной силы.

В эти часы чаша военной удачи явно сдвинулась в сторону армии. В центр города были вызваны казачьи сотни, и восставший Кремль был окружен тремя кольцами хорошо вооруженных штурмовых войск. Ожесточения не было, все шло весело, бодро, как на загородных учениях, с неизбежным салютом и гульбой на главной площади Торжка или Коломны.

Но бунтовщики пока не думали сдаваться. В ответ на действия военных Временный революционный комитет объявил всеобщую мобилизацию. Пользуясь промедлением начальника округа генерала Рябцева, восставшие захватили оружейные склады и мастерские в Лефортове. Эта новость ошеломила: гигантские запасы оружия, стянутые к Москве, перешли в руки восставших! Верные правительству войска осталась без оружия и припасов.

Добровольческую роту «александровцев» спешно направили на охрану Никитских ворот. Рядом, в кинотеатре «Унион», был устроен опорный армейский пункт. Другие юнкерские роты держали район Волхонки и храм Христа Спасителя.

– Без артиллерийской поддержки не выстоять, – мрачно заметил Муромов. – Предлагаю ночью пойти в Лефортово на склад и взять орудия. Либо пан, либо пропал! Кто со мною? Звягинцев, пойдете?

Николай молча кивнул. Идти в тыл врага с пустыми магазинами было опасно и глупо, тем не менее в ночной рейд вызвались еще четверо. Поздно ночью маленький отряд, вооруженный саблями и ружьями с небольшим огневым припасом, пробрался через Пресню на Ходынку и скрытно приблизился к артиллерийскому полку. Четверо остались в засаде за оградой цейхгаузов. Звягинцев и Муромов пошли в разведку.

На воротах артиллерийского склада дежурили двое: молодой сутулый солдатик и бородатый громила в мохнатой папахе. Муромцев вызвался снять бородатого, Звягинцеву достался тщедушный солдатик. Прячась под Каменным мостом, юнкера подошли к караулу почти вплотную. Караульщики бродили вдоль ворот, то расходясь, то снова встречаясь. Дождавшись, пока они разойдутся в стороны, Звягинцев и Муромов выскочили из укрытия. Звягинцев прыгнул к солдатику, схватил его винтовку и потянул на себя.

– Отдай винтовку! – шепотом потребовал он.

Солдатик, испуганно округлив глаза и по-рыбьи раскрыв рот, тянул к себе приклад, постепенно ослабляя хватку. Тусклый блеск погон и твердый голос юнкера заворожили его и живо напомнили дни и месяцы жесточайшей муштры.

– Есть, вашбродь… Возьмите, вашбродь…

Винтовка перешла к Звягинцеву, и он резким рывком дослал патрон в патронник.

– Не стреляйте! У меня мамка старая, – взмолился солдатик и, упав на колени, снял шапку.

– Не пикни, будешь жить, – пообещал Звягинцев, и солдатик радостно закивал соломенным чубом и поднялся с земли.

– Мы что, вашбродь… Мы всегда за приказ! – бормотал он, комкая солдатскую фуражку.

Внезапно солдатик вздрогнул, выкатил белесые глаза и стал заваливаться навзничь, из-под шинельного сукна на его груди вылезало острие сабли. Муромов легко, без усилий стряхнул с сабли легкое тело.