И чем дальше влезаешь в эту ллойдовскую историю, тем с более непреодолимой несовместимостью взглядов сталкиваешься. Имена, достойно приходящие к урегулированию, или Имена, делающие все возможное, лишь бы соскочить с крючка? Десятилетие многоуровневого масонского заговора против внешних Имен — или просто десятилетие галопирующей некомпетентности? Цепочка индивидуальных трагедий, словно ВИЧ, поразившая верхушку среднего класса, или просто аморальная афера «одной банды толстосумов, залезших в карман к другой банде толстосумов» (по выражению одного карбонизированного Имени)? Трудно определить подлинную степень социальной и финансовой травмы. Когда разговариваешь с ллойдовскими Именами и их близкими, часто слышишь о депрессии, распавшихся браках, даже самоубийстве; о распродаваемом имуществе, о детях, которых приходится забирать из частной школы, о чудовищном социальном падении. Иногда в этих историях возникает и курьезная грань: мне рассказывали об Имени, чья неодолимая склонность к серийным бракам наконец наткнулась на препятствие, когда, предвидя возможные убытки, он положил все свои средства на имя жены; сейчас он извивается как уж на сковородке, оказавшись в полной зависимости от женщины, от которой в других обстоятельствах избавился бы к моменту истечения ее срока годности. Но по большей части все эти угнетающие саги, часто заканчивающиеся фразой «они истребили целый пласт английского общества». Если бы Ллойдз лопнул и все его члены обанкротились, подобного рода утверждение, несомненно, было бы правдой: так или иначе в организацию по-прежнему вовлечены около 30 000 человек, что приблизительно соответствует количеству фигурантов текущего выпуска «Кто есть кто». Но в настоящий момент до этой цифры еще далеко. Прогоревшие Имена говорят о «целом пласте», потому что узок круг — обычно они знакомы с другими Именами (именно так в конце концов, друг через друга, они и попадали в Ллойдз поначалу). «Истребление» тоже бывает разное: иногда мужу приходится выдвинуть свою жену в качестве члена и самому дистанцироваться от Ллойдз, чтобы ограничить потенциальные потери семьи; пока что «потери» относятся скорее к частному образованию, вторым домам, катанию на горных лыжах — которые посторонним покажутся в первую очередь чересчур жирными и неоправданными социальными привилегиями. Наконец, трудно подсчитать убытки после того, как принимаешь в расчет фактор «плотно сжатых губ», так называемого «английского характера». Одно Имя, которое было вынуждено продать часть своей награжденной призами коллекции книг, сангвинически процитировало мне афоризм «Не плачь по тому, что не может плакать по тебе». А еще один страховой агент рассказал о гениальном диалоге двух джентльменов из Сити, который он случайно подслушал в гардеробе своего обеденного клуба. «Ты как, дружище?» — спросил первый джентльмен — на что второй, грустно покачав головой, только и ответил: «Похоже, у меня полный Ллойдз».
Альтернатива, от которой никуда не деться, состоит в следующем: сможет ли Ллойдз — с его новой командой менеджеров, искрометным бизнес-планом и патрульными машинами мистера Миддлтона, присматривающими за тем, чтобы на автомагистрали соблюдался скоростной режим — избавиться от излишков жира, подкачать мускулы, держать свои накладные расходы на рекордно низком уровне и вознамериться вступить к середине девяностых в историческую фазу регенерации — или все это лапша на уши и блеф, потому что финансовая база подверглась необратимой эрозии, Имена разбегаются куда глаза глядят уже не как овцы, а как лемминги, у корпоративного капитала есть более перспективные проекты, чем вытаскивать за уши Ллойдз, и вся эта лавочка накроется не сегодня, так завтра?
Правда обычно находится посередине, но одно несомненно. Ллойдз может уцелеть после гневных атак своих Имен и половодья судебных исков; он мог бы превратиться в приличный, четко регулируемый рынок; он мог бы выдержать убытки, которые еще только должны объявиться. Что не уцелеет, чего Ллойдз лишился на веки вечные, так это некая аура английскости, которой он, были времена, гордился и которая, так уж совпало, была большим плюсом для бизнеса. В первую очередь он потеряет свою экономическую базу в мире пони Арабеллы, мире вторых домов, личных доходов и частного образования: Питер Мидцлтон предсказывает, что если бизнес-план выгорит, то уже через семь-восемь лет не более 15 процентов членов Ллойдз предпочтут неограниченную ответственность — и в этих 15 процентах «английский элемент будет неуклонно сокращаться», что неизбежно придется компенсировать за счет притока новообращенных джентльменов из Азиатско-Тихоокеанского региона. Но самое главное, Ллойдз лишится — уже лишился — своего особенного, эзотерического, мистического и сексапильного статуса в том сегменте британского общества, где на него только что не молились; раз уж лучшего слова все равно не подберешь — он потерял свою честь. Да, разумеется, снобизм, алчность, мудрая расчетливость — мотивов было много, но считалось, что это действительно честь — и не в последнюю очередь именно поэтому новые Имена хлынули в Ллойдз в восьмидесятые; и, когда Ллойдз подвергся бесчестью, им пришлось расстаться с последней рубашкой. Разумеется, с потерей чести жизнь необязательно заканчивается: см. «Фальстаф». Парадокс в том, что, похоже, те, кто обанкротился из-за Ллойдз, сильнее ощущают эту потерю чести, чем те, из-за кого это произошло. По самоубийствам, во всяком случае, жертвы явно ведут в счете.
Вряд ли кто-либо станет удивляться тому, что очень немногие в настоящее время присоединяются к Ллойдз. Количество членов снизилось с 32 433 в 1988 г. до 19 681. Между 1989 и 1992-м ушло 10 661 Имя, а влились в организацию всего 735 новых членов. Даже если принимать в расчет общепризнанное мнение о том, что нижняя точка падения пройдена, и верить статистике, доказывающей, что лучшие синдикаты зарабатывали как ни в чем не бывало в самые худшие годы, эти 735 человек должны либо обладать очень крепкими нервами, либо испытывать проблемы с доставкой газет. Питер Миддлтон среди прочих процитировал мне следующий ллойдовский афоризм: «Совсем не хотите рисковать — так уж лучше вкладывайте деньги в почтовую службу», — однако на исходе 1993 года почтовая служба кажется чуть л и не идеальным вариантом для инвестора. Не раз и не два мне приходилось слышать от прогоревших Имен их вариант сценария Судного дня. Вот что произойдет. Не будем принимать во внимание фактор корпоративного капитала — если этот капитал и придет на выручку Ллойдз, то в любом случае он в значительной степени будет защищен от ответственности за потери предыдущих лет. Имена разоряются по всем фронтам, экономическая база ужимается как шагреневая кожа, куча счетов за текущий год неоплачена, еще больше убытков ожидается за следующий (оправдывались же предыдущие прогнозы — значит, надо готовиться к самому худшему); теперь вопрос: откуда они собираются брать деньги? Если член разорен четыре или пять раз, сколько анкет в Комитете по Затруднениям он ни заполняй, счета от этого не аннулируются — так на кого же они все это переложат? На членов, которые по-прежнему платежеспособны! «Мы все связаны через Центральный фонд», — уверяет Кпайв Фрэнсис. К настоящему моменту для расплаты по гигантским долгам с каждого члена Ллойдз уже трижды — по разу в год — взимали 1,5-процентный налог на ту сумму, с которой он участвует в страховых сделках. («Чертовски жаль было расставаться с деньгами», — призналось мне одно Имя из Ирландии. Он и так переживал эти экспроприации крайне болезненно, а за 1990 год сумма, которой он должен был поддержать неудачников, увеличилась до Ј6000). Но по мере того как все большее число Имен терпит крах, нагрузка на оставшихся возрастает. А это, по словам одного профессионального эксперта по Ллойдз, прямой путь к финалу сценария Судного дня: «Я придерживаюсь того мнения, что разорятся все Имена Ллойдз — они просто еще не знают об этом».