Дуня рассказала мне, что вампиры не могут пересекать водные потоки. Река и даже крупный ручей становятся для них почти непреодолимой преградой. Я забросала горничную вопросами. Оказалось, чтобы переправиться через реку, вампир должен лежать внутри особого ящика, наполненного землей.
Я решила, что мы тронемся в путь ранним утром и не будем останавливаться, пока не переедем через реку Муреш [33] . Если гнать лошадей, то к вечеру мы сможем до нее добраться. Нынешнюю ночь мы проведем в детской, которую Дуня превратила в крепость, развесив чесночные гирлянды вокруг окна, двери и во всех углах. Она принесла в комнату несколько иконок святых, а перед образом святого Георгия зажгла свечку. Я смотрю на его сверкающий меч, готовый снести голову дракула – дракона.
Голову дьявола.
Впервые я услышала это румынское слово от мистера Джеффриса. От Дуни я узнала, что в деревне род Аркадия так и называют – Дракул.
Я постоянно молюсь святому Георгию, прося его защитить моего мужа и ребенка. Будь у меня возможность, я бы убила дракона собственными руками. Дуня утверждает, что это очень опасно. Днем, когда вампир спит и наиболее уязвим, двери в его покои заперты на несколько засовов. Взломать их невозможно. Она еще раз напомнила: все смельчаки, пытавшиеся расправиться с Владом, погибли ужасной смертью.
Сколько веков нам еще ждать, пока небесный воитель воплотится на земле и избавит нас от этого чудовища?
Время идет, и надо что-то делать, чтобы увести Аркадия из склепа и помешать Жужанне превратиться в стригоицу. Мне кажется, у мужа просто не хватит сил на третью бессонную ночь. Но если хватит... Что ж, подобно Далиле [34] , я предложу ему утолить жажду напитком, в который подмешаю... лауданум. Там, где бессильны ласковые слова и разумные доводы, подействует настойка опийного мака.
Солнце клонится к вечеру. Пора действовать.
Святой Георгий, уповаю на твою помощь.
ДНЕВНИК МЕРИ УИНДЕМ-ЦЕПЕШ
19 апреля (дополнение к предыдущей записи)
Боже милосердный! Он вторгся в нашу крепость! Он знает о каждом нашем шаге. А я даже не могу пойти и предостеречь мужа, который послушно дожидается появления нового чудовища. Подумать только: Влад в курсе всех наших замыслов!
Бедная Дуня, ставшая пешкой в когтях вампира. Она еще ничего не подозревает. Даже сейчас она ласково улыбается мне, наливая болеутоляющий чай. К счастью, ей не прочитать моих записей, больше похожих на каракули. Мне нужно торопиться, пока меня не накрыла новая волна боли. Боюсь, эта запись может оказаться последней. Я оставлю дневник там, где Аркадий сможет его найти и прочесть... если он сам переживет эту ночь.
Боли начались вскоре после того, как я сходила к Аркадию, который продолжает сидеть на полу в их фамильном склепе. Дуня дожидалась меня у двери. Мы направились к дому. Вдруг я почувствовала резкую боль. Я начала оседать и, чтобы не упасть, схватила Дуню за плечо.
Я нечаянно дернула ее за воротник платья. На шее горничной, чуть выше ключицы, я увидела две круглые красные отметины. В центре каждой из них белела точечка.
Я испытала нечто похожее на удар ледяным мечом. Я помню эту боль. Впервые я ощутила ее, когда погибли мои родители. Сравнение может показаться нелепым, поскольку Дуня жива, она дышит, двигается, разговаривает. Однако для меня она потеряна безвозвратно.
Увидев эти отметины, я жутко закричала. Дуня подумала, что у меня начались предродовые схватки. Мне захотелось опрометью броситься в лес, убежать куда угодно. Дуня пыталась меня поддержать, но я стала отпихивать ее руку. Впрочем, потом мне пришлось смириться, ибо сама бы я просто не добралась до детской.
Оказавшись там, я все еще противилась Дуниной помощи. Бедная девушка, наверное, подумала, что от боли у меня помутился разум. Она так заботливо, так преданно ухаживает за мной. Я смотрю на ее невинное, бесхитростное лицо, и мне не сдержать слез.
Чудовище! Гнусное чудовище! Я заставлю тебя заплатить за все, что ты сделал и с Дуней, и с Жужанной!
По Дуниным глазам я вижу: она даже не подозревает о перемене, происходящей с ней. Мой лучший, надежный друг превратился в опаснейшего врага. Как давно Влад сделал эту невинную девочку своим орудием? Может, в ту самую ночь, когда она спала в комнате Жужанны? А вдруг, подчиняясь его воле, Дуня является к нему ночью, когда мы спим, и обо всем рассказывает? Может, она с самого первого дня шпионила за нами?
Или это я обрекла Дуню, сказав Владу, что знаю о существовании договора? Неужели я так расплатилась с ней за ее преданность?
Я не могу себя заставить сказать ей правду – эта правда разорвет ей сердце. Дуня, моя милая, верная Дуня. Стригой выиграл. Теперь мы обе пропали...
Боль опять вернулась. Больше писать не могу. Боже, помоги нам!
ДНЕВНИК АРКАДИЯ ЦЕПЕША
21 апреля, час ночи (написано на отдельных листах)
Я сижу, прислушиваясь к крикам жены, и пишу предостережение ребенку, который рождается в эти минуты. Несколько дней подряд я не притрагивался к своему дневнику, и за это время я испытал столько горя и пережил такой ужас, что слова были бы бессильны передать мое состояние. Жужанна умерла, и ее похоронили в фамильном склепе. Я запомнил лишь миг ее смерти. Сестра умирала у меня на руках, а ее прекрасные глаза безотрывно глядели на дядю.
Я смутно помню, что было после кончины Жужанны. Ибо сначала смерть отца, затем исчезновение и гибель Джеффриса и, наконец, смерть сестры – все эти события медленно и неумолимо сокрушали мою волю. И когда когти чужой воли опять вопьются в мой мозг (так уже было три дня назад; я сидел в этой же комнате), они больше не ослабят своей хватки.
Но то, что случилось нынешней ночью, по своей чудовищности превосходит все ужасы минувших дней. Увиденное сегодня потрясло меня до самых глубин моего существа, однако благодаря этому я прорвался сквозь завесу безумия и теперь нахожусь в здравом уме.
Да, я нахожусь в здравом уме. И еще: впервые в жизни я перестал быть марионеткой.
Теперь опишу то, что помню хорошо. Как я уже отмечал, события, происходившие после смерти сестры, почти полностью изгладились из моей памяти. Помню лишь, что я три ночи подряд не спал, ничего не ел и находился возле гроба Жужи. Но воспоминания об этом очень и очень смутные.