Когда я проснулся следующим утром, тошнота прошла, но вместо нее появилось подспудное ощущение страха. Я принял ванну, переоделся и приготовился быть тише воды ниже травы. Таково было указание Шелла. Надо было выждать несколько дней, чтобы улеглась вся эта шумиха, а тогда мы могли бы вернуться к собственному расследованию. Антоний вышел из дома рано утром и купил газету. На первой странице виднелись фотографии сарая и снимки тела, но не целиком. «Дочка Барнса найдена мертвой» — гласил заголовок. Я не стал читать — хотел, чтобы съеденный завтрак остался у меня в желудке. Нет, фотографии в газете были не такими уж откровенными, но я опасался, что снимки оживят в памяти увиденное, когда оно временно отошло на задний план.
Я вернулся к своим занятиям. Через два дня должна была заявиться миссис Хендриксон, чтобы поговорить со мной о «Птичьем парламенте» Чосера, [41] а мне было бы не очень приятно беседовать о том, чего я не знаю. С начала наших поисков Шарлотты Барнс я не прочел ни строки. А потому я отправился в свою комнату за тетрадью и Чосером громадного формата. В книжном шкафу я увидел другую книгу, которую не открывал вот уже несколько лет. Я взял ее вместо Чосера и открыл. Это была очень старая книга, немного потрепанная. Шелл прежде читал мне ее вслух — «Сказки со всего света». На титульной странице оставила свой автограф предыдущая владелица — Люсьер Лонделл. Я пролистал несколько страниц и наконец нашел иллюстрацию к «Снежной королеве» — дама на картинке по своей бледности могла поспорить с мисс Хаш.
Я снова перешел к началу сказки и прочел несколько первых абзацев. Много лет прошло с тех пор, как я узнал историю про дьявола, создавшего особое зеркало: все доброе и хорошее представало в нем искаженным, нелепым, пугающим. Дьявол попытался было взять зеркало на небеса и показать ангелам их кривые отражения, но оно выпало из его рук, ударилось о землю и разбилось на миллион мелких кусочков, которые разлетелись по всему свету. Крохотные кусочки попали в глаза двух детей, любивших друг друга, и образы окружающего мира и друг друга стали для них темными, искаженными. Тело Шарлотты перед моим мысленным взором было осколком того дьявольского зеркала.
Чем больше я заставлял себя не думать о Шарлотте Барнс и чем больше я думал о Лидии Хаш, тем сильнее хотелось мне снова увидеть Исабель. У меня не было способа связаться с ней, чтобы договориться о еще одной встрече на берегу или хотя бы сообщить, что я о ней думаю. Я жил надеждой, что Исабель позвонит. Но вот телефон звенел, я снимал трубку, чувствуя, как сосет под ложечкой, и оттуда раздавался голос Сала, или знаменитый поддельный лай Хала Иззла, или же это Вонда, каучуковая дама, спрашивала Антония. Я чувствовал по меньшей мере разочарование, а потому начал плести сети, что стало идеальным способом отвлечься от недавних событий.
Как учил меня Шелл, «кидала появляется, когда тебе чего-то хочется, но обстоятельства мешают получить это. Хороший кидала взывает к тщеславию, гордыне, зависти, невежеству или страху тех, кто стоит на его пути к цели, и заручается их помощью. Сперва свали в одну кучу предполагаемые правила социума, нравственности, общества и мышления, брось их в огонь, а затем действуй. Мысли широко, будь уверен в себе». Именно это я и сделал.
Я знал, что у Шелла есть список всех приходивших к Барнсу в течение нескольких месяцев перед исчезновением девочки. Мне также было известно, что в этом списке числился и Паркс. Шелл очень хотел, чтобы мы еще раз заехали к Кейт в редакцию газеты и поинтересовались биографиями и связями интересующих нас лиц. Послать нас туда помешали его же собственные меры предосторожности: мы на некоторое время должны были затаиться, не проводить никаких расследований, пока шум не стихнет и репортеры с полицией не покинут сцену. Держа это в уме, я отправился в Инсектарий — поговорить с Шеллом.
Он читал что-то об одной из своих голубых бабочек и хотел рассказать мне о прочитанном.
— А ты знал, что когда этот вид находится на стадии гусеницы, муравьи защищают его от хищных ос и вообще ухаживают за ним?
Конечно, ничего такого я не знал, но все же сел и выслушал целую лекцию, кивая в нужных местах и изображая необычайный интерес. Я узнал, что прислужники-муравьи выполняют свои обязанности только по отношению к этим гусеницам, потому что те выделяют химическое вещество, известное как «медвяная роса», а муравьи от нее сходят с ума. Шелл распространялся почти двадцать минут, а когда его энтузиазм наконец иссяк, я попробовал сменить тему:
— Обидно как-то — сидишь и ждешь, что случится дальше.
— Я знаю.
Шелл встал и подошел к большому рабочему столу в заднем конце Инсектария. Я последовал за ним.
— Когда у тебя дойдут руки до этого списка, что тебе дал Барнс, ты с кого начнешь?
Шелл наклонился, заглядывая в стеклянные клетки, где держал гусениц в стадии линьки.
— Я начну с мужчин, хотя это с моей стороны, может быть, и недальновидно. Полагаю, что в этом может быть замешана и любая из женщин. Просто известно не так уж много случаев, когда женщины похищают детей, не важно, с какой целью. Я бы так сказал.
— А Паркс в твоем списке есть?
— Да. Но пока я его не подозреваю. По нашим сведениям выходит, что они с Барнсом — старые университетские друзья.
— Он может знать других людей, — заметил я.
— Хорошая мысль.
— Может, стоит нанести ему неожиданный визит — только полиция не должна об этом узнать. Вдруг мы получим от Паркса интересные для нас сведения. Пока ты делал с ним, что хотел, — сказал я и замер, словно боясь, как бы малейшее движение не выдало моих тайных замыслов.
Шелл, увидев, что с его крохотными подопечными все в порядке, выпрямился, повернулся ко мне и сказал:
— Неплохая мысль. Я поеду туда сегодня днем.
— Может, мне поехать с тобой?
— Не надо беспокоиться, в этом нет необходимости. Я знаю, ты поотстал в занятиях.
Мысли мои метались в поисках довода, который заставил бы его пересмотреть это решение. Я так лихорадочно искал выход, что поначалу даже не заметил улыбки на лице Шелла. Это была не та его деловая широкая ухмылка. Заметив ее, наконец я сдался и рассмеялся.
— Хочешь кинуть кидалу? — спросил он.
Я кивнул:
— Мне нужно увидеть Исабель.
— Нужно? — переспросил Шелл, поднимая брови. — Эта девушка тебя обвела вокруг пальца.
— Я истинно верующий.
— Ну хорошо, поедем. Это неплохая идея — выкачать из Паркса немного сведений. Но я хочу, чтобы ты запомнил одно. Хотя честность редко бывает лучшей политикой, мне ты всегда можешь говорить правду.
— Я знаю, — сказал я, вспоминая, что мы так и не рассказали Шеллу про эпизод со шляпой.