— Ну? Почему такая тишина? — спросила она с нервной ноткой в голосе.
Я уставился в свой суп.
— Посмотри-ка на меня, — сказала она; я поднял глаза и увидел, что Джим и Мэри сделали то же самое. — В чем дело?
Я покачал головой.
— Ни в чем, — сказал Джим.
Я хотел уже было снова уставиться в суп, но тут уловил какое-то движение за окном позади мамы, в вечерних сумерках. Мэри чуть не подпрыгнула на стуле, но мама была слишком пьяна и не заметила этого. Удивительно, как я не вскрикнул: за стеклом виднелось лицо Рэя. Он улыбался и держал за головой мамы два пальца, словно у нее выросли дьявольские рожки. Джим не сдержался и улыбнулся. Мама посмотрела на него:
— Ты надо мной смеешься?
— Нет. Я просто вспомнил одного мальчишку в школе — он может всю руку до ладони в рот засунуть. Знаешь его? — обратился он ко мне.
— Ну да, — кивнул я, хотя и не знал, кого он имеет в виду.
Рэй приглашающе махнул рукой, а потом опустил палец вниз и исчез из вида. Несколько секунд спустя до меня донесся еле слышный шум: он шел от окна подвала рядом с задним крыльцом. Когда мама закрыла глаза, Джим посмотрел на меня и улыбнулся. Мэри, не выпуская ложки из руки, указала мизинцем на пол.
После обеда мы помогли маме вымыть посуду, а потом она направилась к дивану, собираясь вырубиться. Мы все разбрелись в ожидании по своим комнатам. От Рэя не было никаких известий со дня ночного дозора, когда он передал мне записку. Ничего не было слышно и о бродяге. Почему-то я даже не задумывался, что случилось с ним. Он словно бы исчез вместе со страхом перед мистером Уайтом. Через десять минут после того, как я закрылся в своей комнате, Джим шепотом позвал меня снизу. Я спустился и увидел его и Мэри — они ждали у двери в подвал. Мама спала на диване, и ее вид вдруг напомнил мне об уроках игры на гитаре, что она давала Джиму. Мы спустились в подвал, осторожно ставя ноги на скрипучие ступеньки. Одно из выходивших на задний двор окошек было открыто и удерживалось крючком, вделанным в потолок. Над Драным городом сияло солнце. Рэй сидел на стуле Джима, уставившись на картонные крыши. Когда мы вошли, он повернулся к нам и улыбнулся.
— Высокий класс, — сказал он, кивая на фанерный щит.
Мы представили Рэю Мэри, и она улыбнулась, когда тот пожал ей руку. Джим рассказал о том, как строился город, а Рэй не сводил с него глаз, скользя взглядом вдоль квартала.
— Он сделал его из мусора, — объяснил я.
— Ну да, — рассмеялся Джим.
Рэй поднял фигурку миссис Харрингтон, чтобы получше ее разглядеть, и с улыбкой покрутил ее перед собой. Вернув фигурку на место перед ее домом, он обратился к нам:
— Этот белый тип вчера весь вечер ошивался перед вашим домом.
— Но полицейские говорили, что он убежал, — сказал я.
— Вы заявили в полицию?
Я сообщил Рэю о случае в проулке за магазинами, о моем спасении и о том, что я рассказал полиции.
— Они его ищут, — добавил я.
Рэй развернул стул, чтобы видеть всех нас троих сразу.
— Говорю вам: вчера ночью его машина стояла прямо перед вашим домом. Я за ним следил на всякий случай, чтобы он не натворил чего-нибудь.
— Ты составил план? — спросил Джим.
Рэй кивнул.
— Есть у меня кое-что интересненькое. Завтра вечером вы вдвоем, — он показал на меня и Джима, — потихоньку выберетесь из дома и приведете его в школу. Готов спорить на что хочешь, что он будет где-нибудь поблизости. Похоже, он теперь выбрал жертву, и это кто-то из ваших. Я буду ждать у школы. Вы должны добраться туда немного раньше его и обогнуть здание сзади. Я оставлю там приставную лестницу. Когда мистер Уайт появится, мы начнем кричать на него с крыши. Он найдет лестницу, взберется по ней и окажется как раз со стороны двора. Как только он шагнет на крышу, я выскочу и столкну его во двор.
— И он окажется в западне, — сказал я.
— Точно. Либо его найдут там на следующий день и вызовут полицию, либо он выбьет окно, и тогда полицейские примчатся сами. В любом случае, мы надолго избавимся от него. — Рэй встал. — Ну как, сможете это сделать? — спросил он, направляясь к открытому окну.
Я помотал головой, но Джим сказал:
— Да, сделаю.
— Хорошо, — сказал Рэй. — Буду тебя ждать.
Он обеими руками ухватился за оконную раму, а потом одним изящным движением поднял свое тело, выполз, словно змея, наружу и исчез. Целую минуту мы стояли молча, потом Джим подтащил к окну свой стул, встал на него, вытащил крючок из скобы и опустил окно.
— Ты думаешь, мистер Уайт и вправду был здесь?
Джим переставил стул обратно и сел. Потом он взял белую машину, которая несколько месяцев простояла без движения у Хаммонда, сдул с нее пыль, почистил большим пальцем.
— Ну, что скажешь? — спросил он, обращаясь к Мэри.
— Не знаю, — ответила она.
Мэри вдруг показалась мне повзрослевшей, словно выросла за одну ночь. Ничего от Микки в ней уже не было.
Мы больше не заглядывали в подвал — посмотреть, стоит ли белая машина у тротуара, — а Джим назавтра ни словом не обмолвился мне о Рэе. А уж я-то, конечно, сам о нем не заговаривал. День клонился к вечеру, и я стал спрашивать себя, а вправду ли Джим пойдет в школу, но вот наконец подкралась ночь, и он уснул на диване перед телевизором. Когда мама сказала, чтобы я его разбудил — пусть ложится у себя в комнате, по-человечески, — брат сделал вид, что так толком и не проснулся, но я знал: он прикидывается. Я старался не выглядывать в окно на темную улицу и, перед тем как подняться к себе, проверил, заперта ли входная дверь.
Несколько дней после этого мы предавались каникулярным радостям с такой же безумной энергией, с какой мама прежде предавалась живописи, рисуя гору Килиманджаро. Прошла неделя, и меня перестало грызть чувство вины из-за того, что никто не пошел на встречу с Рэем. Все же по вечерам я прислушивался — не выбирается ли потихоньку из дома Джим, — но слышал только тишину. Я ни разу не заговорил с ним об этом — не имел права, ведь у меня самого поджилки начинали трястись, стоило подумать о такой прогулке. В глубине души я постоянно ждал, что вот сейчас увижу лицо в окне, но гнал от себя эту мысль. И еще я бегал быстрее, чем раньше, плавал проворнее, задумывался глубже с пером в руке, чтобы, ложась в кровать, тут же провалиться в сон.
Неделю спустя после появления Рэя я допоздна засиделся перед телевизором — смотрел Театр ужасов [70] с выключенным звуком. В этот день Бабуля и Дед возили нас, детей, на берег, и мы плавали в океане, пока плечо Деда не стало напоминать о себе слишком сильно. Я подгорел на солнце и устал до дрожи, как устаешь только на пляже. Мама уже улеглась, и глаза мои медленно закрывались. Я слышал, как Джим наверху перебирает гитарные струны. Передняя дверь была открыта, и сквозь москитную сетку в дом задувал ветерок. По экрану двигались мозгоеды из глубокого космоса.