Я не сдержал улыбки.
– Но ты ведь не такой, правда? – осторожно спросила она.
– Ах, милое дитя, если б ты знала… – вздохнул я.
– А ты помнишь реку? – спросила она.
Я кивнул:
– Да, четыре года назад.
– Шесть, – поправила она. – Тогда мне только-только исполнилось семь.
– М-да, – промямлил я, не зная, что еще сказать.
– А мальчишки тебя испугались! Тот, что в шапочке – мой брат Кейн, а второй – его приятель Риммель. А я Эмилия. – Она протянула мне руку. Длинные тонкие пальцы, узкая ладонь – все это показалось мне слишком хрупким, так что вместо рукопожатия я кивнул головой и представился:
– Мисрикс.
– Я пришла сказать, что у нас, в Вено, не все тебя боятся. Многие читали книги Клэя и знают, как ты помог ему и всем нам. Хотя некоторые не верят Физиогномисту и думают, что ты дикий зверь. А в церкви говорят, будто ты – злой дух, – выпалила она скороговоркой, словно заученное наизусть стихотворение.
– В общем, все они в чем-то правы, – признал я.
– Но ты не злой, я знаю! Ты вытащил меня из реки… Ведь ты не съешь меня, правда? – Глаза у девчушки расширились, рука невольно потянулась к цепочке с каким-то медальоном.
– Ни в коем случае, – заверил я ее. – Ты моя гостья. Хочешь, я покажу тебе развалины?
– Хочу!
Я зашагал вниз по улице, она – следом за мной. Случилось то, о чем я мечтал столько лет! Наконец-то нашелся тот, кому я смогу рассказать о городе. За долгие годы одиночества я превратился в настоящего археолога: я выкапывал экспонаты из-под завалов, изучал жизнь и обычаи горожан, вчитывался в летописи в библиотеке, рылся в документах, сохранившихся в каждом из министерств… И вот теперь, когда появилась возможность блеснуть эрудицией, я молчал как рыба, смущенный юностью и наивностью своего единственного слушателя.
Сотню ярдов мы прошли в полном молчании, и я даже вспотел от волнения, когда она спросила:
– А можно потрогать твои крылья?
– Ну разумеется, – ответил я.
Она подошла совсем близко и, вытянув левую руку, провела пальцем вдоль перепонки крыла.
– Какие жесткие, – заметила она.
– Нежность – не моя стихия, – согласился я.
– Расскажи мне об этом месте, Мисрикс, – попросила Эмилия.
И я стал рассказывать. Несмотря на то что передо мной был совсем еще ребенок, я решил быть предельно честным.
– Все, что ты видишь вокруг, – начал я, – все эти разрушенные здания, коралловое крошево и лежащие повсюду останки людей и машин – все это складывается в единую историю. Грандиозную, великую историю. Эта история трагична и поучительна, но в то же время это история любви…
Я показал ей лабораторию Белоу с миниатюрным маяком, который по-прежнему наполнял комнату миражами певчих птиц. И единственную уцелевшую статую синего шахтера, которую когда-то привезли из Анамасобии. И те инженерные чудеса, в которых сохранился след былого величия Отличного города: электрический лифт, что когда-то взлетал на Верхний ярус, а теперь доползал лишь до четвертого этажа, и подземные ходы, и расколотую скорлупу Фальшивого рая… Разумеется, это было далеко не все. Эмилия оказалась идеальным слушателем – она перебивала меня, только когда возникал вопрос, не терпящий отлагательства. Я был безмерно благодарен ей за молчание, за сосредоточенность, за внимание… и просто за то, что она была рядом.
Двухчасовая экскурсия завершилась в моей комнате, где хранятся экспонаты Музея руин – моя собственная коллекция предметов, каждый из которых – неотъемлемая часть сущности Отличного города. Мы бродили вдоль стеллажей, и я показывал ей голову механического гладиатора, треснутые чашки для озноба и прочее в том же духе. Добравшись до последнего ряда, я снял с полки белую кожуру райского плода, который когда-то съел Клэй, и дал ей понюхать.
– Как будто прекрасный сад, а вокруг – лед… – задумчиво сказала она, когда я поднес кожуру к ее носу. Не знаю, почему, но, взглянув на нее, я чуть не разрыдался.
Из музея мы по коридору прошли в библиотеку, где я показал ей полки с книгами, мой письменный стол с пером и чернильницей и аккуратную стопку страниц – плоды ночного труда.
– О чем ты пишешь? – полюбопытствовала она.
– О Клэе, – ответил я. – Пытаюсь отыскать его с помощью слов.
– У нас, в Вено, те, кто верит Клэю, собрали деньги и послали в Запределье людей, чтобы тоже найти его.
– Напрасно. – Я покачан головой. – Будем надеяться на лучшее, но, боюсь, они найдут там лишь смерть.
– Они взяли с собой много ружей, – возразила Эмилия.
Я горько рассмеялся в ответ.
Девочку такая реакция, казалось, нисколько не смутила.
– Клэй стал для них героем, – сказала она.
– Будем надеяться на лучшее, – повторил я. Потом ее заинтересовала украшенная красными камнями и фальшивым золотом шкатулка, стоявшая на письменном столе. Так, безделушка, но когда я нашел ее под землей, недалеко от Фальшивого рая, она мне сразу понравилась.
– А это для чего? – спросила Эмилия.
Честный ответ был: «Просто так», и я уже собирался произнести его вслух, но в последний момент передумал. После нашей прогулки по городским развалинам она узнала о них практически все, и я решил, что если сохранится какой-то элемент таинственности, она может прийти сюда снова.
– В этой шкатулке хранится один страшный секрет, – соврал я, чтобы разжечь ее любопытство. – Не знаю, смогу ли я когда-нибудь открыть его хоть одной живой душе – ведь сначала нужно хорошенько узнать человека…
Я думал, она станет упрашивать меня поделиться с ней этой «страшной тайной», но я ошибся. Эмилия только серьезно кивнула.
– Как я тебя понимаю, – сказала она. – У меня дома тоже есть такая шкатулка.
– Послушай, неужели вам с братом позволяют бегать на развалины? – спросил я.
Эмилия отвела глаза, уставившись в проход между стеллажами, и пробормотала смущенно:
– Вообще-то нас отпустили в Латробию, повидать тетю. Это я подговорила мальчишек пойти со мной на развалины. Я сказала, что они будут трусы, если не пойдут.
И как вы сюда добрались?
Верхом. Мы взяли двух лошадей – мы с Кейном на одной, а Риммель на другой. Наверное, они уже ускакали в Вено и рассказали матушке, что мною позавтракал демон, – хихикнула она.
Идем быстрее, – спохватился я. – Мы еще успеем их нагнать!
Я отнес ее домой. Но я не могу пересказать деталей этого путешествия, ибо сейчас по просторам своей памяти я лечу не над степями Харакуна, а со скоростью мысли мчусь над равниной Запределья. Красота сжимает меня в объятиях, я же – с пустыми руками и в поисках Клэя. Там, внизу, дебри сбрасывают с себя зимние чары.