Элизабет гладила меня по спине, словно мать, утешающая свою безутешно плачущую доченьку, затем нежно коснулась моих рук.
– Какое чудовище! Скажи, дорогая, из-за чего произошел конфликт между твоим братом и Владом?
– Все из-за того же Ван Хельсинга. Аркадий пытался спасти своего сынка от ритуала вкушения крови, с помощью которого Влад подчинял себе очередную жертву, чья душа должна была достаться Владыке Мрака... Тело Аркадия здесь, в замке. Если хочешь, можем пойти и посмотреть.
Розовые губы Элизабет вытянулись в трубочку (так она выражала свое изумление).
– Его тело... сохранилось? Жужанна, как такое возможно?
– Этого я не знаю, но показать могу. Хочешь?
– Хочу – и немедленно! – воскликнула Элизабет.
Она с умопомрачительным проворством выпрыгнула из постели и принялась одеваться. Не успела я встать, как одетая Элизабет уже подавала мне мое платье.
Я повела ее вниз. Открыв проржавевший замок и подняв полусгнившую дубовую дверь люка, мы спустились в обширное подземелье, располагавшееся под каменной громадой замка. Оно всегда представлялось мне первым кругом ада. Двадцать два года назад я перенесла сюда тело Аркадия. Последним пристанищем моего брата стал темный, осклизлый от плесени каземат, весь затянутый паутиной и покрытый многовековой пылью, в которой тонул крысиный помет. Неподалеку, в ответвлениях подземного лабиринта, гнили кости жертв Влада. Их скопилось столько, что места для новых уже не оставалось, и тогда слуги начали хоронить обезглавленные тела в лесу.
Сколько мучеников, и главный среди них – мой брат.
Чтобы не углубляться в мерзостное подземелье, я поместила тело Аркадия в первую же свободную нишу, выбрав ту, на которой не было ржавых решеток, а внутри не валялись остатки цепей. Я сложила из камней катафалк, накрыла его куском черного шелка, а вокруг поставила свечи.
Тело Аркадия ничуть не изменилось. Обескровленное сердце брата было пробито деревянным колом, настолько толстым, что я даже не могла обхватить его ладонью. Время оказалось не властно над Аркадием. Он и на смертном ложе оставался прекрасным: узкий орлиный нос, густые черные брови и волосы, тяжелые веки с длинными ресницами, навсегда скрывшие его любящие и кроткие светло-карие глаза.
Я очень давно не ходила сюда и теперь, увидев тело брата, разрыдалась. Пусть его последним желанием было увидеть нашу с Владом гибель (как он говорил, ради освобождения наших душ, словно они могли вместо падения в ад устремиться к небесам!), он все равно любил меня, а я его. Узы кровного родства не так-то легко разорвать, даже когда родственники умирают или становятся заклятыми врагами. Когда я погребала Аркадия, я была настолько охвачена горем, что, не колеблясь, пожертвовала бы своим бессмертием, только бы вернуть его. Наверное, и сейчас я могла бы пойти на такую жертву...
Мое восхищение красотой Аркадия не было предвзятым отношением сестры. Даже Элизабет изумленно вздохнула, увидев тело моего несчастного брата. А еще от меня не укрылось промелькнувшее в ее глазах страстное желание, которое она не успела скрыть.
– Жужанна, но как это возможно? – уже в который раз спросила она. – Ведь за столько лет его тело должно было сгнить и рассыпаться в прах.
Не отводя глаз от лица моего любимого Каши, я устало качнула головой:
– Кол пробил не смертного человека, но вампира. А способности неумерших к восстановлению очень велики. К тому же ему не отсекли голову, как это полагается при расправе с вампиром. Видимо, какая-то сила удерживает его тело от разложения.
На меня снова нахлынули картины прошлого, вызвав поток слез.
– Если бы Ван Хельсинг мог, он бы отрезал голову и собственному отцу, – с трудом проговорила я, задыхаясь от слез. – Думаю, что именно так он поступил с моим бедным малюткой!
Элизабет обняла меня и, пока я рыдала у нее на плече, ласково гладила по волосам.
– Только бессердечный мерзавец способен убить собственное дитя! – гневно молвила она. – Не плачь, дорогая. Я позабочусь, чтобы он наконец получил по заслугам. Ты будешь отомщена вдвойне. Когда Ван Хельсинг погибнет, та же участь постигнет и Влада. Точнее, он отправится прямо в объятия Владыки Мрака. Разве не так?
– Так, – пробормотала я, не отрывая лица от ее обтянутого шелком плеча.
– Прекрасно, Жужа! Теперь мы с тобой точно знаем, что нам нужно. Достаточно расправиться с Ван Хельсингом, и тем самым мы погубим и Влада.
* * *
Ее слова воодушевили меня, но печаль на сердце все равно оставалась. Мы поднялись наверх. Я испытывала легкий голод и была бы не прочь навестить нашего джентльмена, но Элизабет непривычно суровым тоном запретила мне даже мечтать об этом. Она сказала, что я и так сильно измучила Харкера, поэтому, если не дать англичанину прийти в себя и отдохнуть, Влад наверняка заподозрит неладное и нам станет только хуже (опять Влад! Иногда Элизабет меня просто раздражает. Обладая такой силой, она ходит вокруг Влада на цыпочках, словно втайне побаивается его. Свое поведение она объясняет тем, что, мол, делает все только ради затеянной нами "английской игры". А без таких игр ее жизнь, видите ли, превращается в сплошную скуку. Но когда я говорю ей, что моя жизнь в этом каменном мешке давно превратилась в сплошную скуку, она лишь улыбается и призывает меня к терпению).
Мы вернулись в гостиную. Элизабет всячески пыталась меня развлечь: предложила примерить еще какое-нибудь из своих платьев, потом начала выдумывать мне новую прическу. Я слушала ее щебетание, но горькие чувства продолжали терзать мою душу. Наконец Элизабет объявила, что хочет сделать мне сюрприз. С этими словами она достала из чемодана и подала мне небольшую, обтянутую бархатом шкатулку. То был подарок, который Элизабет приберегала для нашей первой ночи в Лондоне.
Постаравшись придать лицу как можно более восхищенное выражение, я раскрыла шкатулку. Дальше играть мне не понадобилось, поскольку я увидела пару самых восхитительных серег – больших круглых бриллиантов, с которых свисали еще более крупные сапфировые капли. Серьги покоились на бархате в окружении золотой цепочки с громадным сапфировым кулоном, также выполненным в виде капли.
Я была несказанно польщена, получив столь драгоценное (и весьма дорогое) подтверждение любви Элизабет ко мне. На мой вопрос, где и каким образом ей удалось купить этот изысканный подарок, она пояснила:
– Этот гарнитур мне подарили в знак восхищения, когда я выходила замуж. А теперь я хочу, чтобы сии украшения стали твоими, ибо я тоже пока что только так могу выразить свое восхищение.
Я вскочила и расцеловала Элизабет в обе щеки, получив ответный поцелуй. Думаю, подарок мог бы исправить мне настроение, если бы моя возлюбленная вновь не заговорила о Лондоне. Замелькали названия улиц – Элизабет расписывала, как мы отправимся за покупками в лучшие магазины на Пиккадилли и Сэвил-роуд, а потом будем гулять по Гайд-парку. Поначалу я делала вид, будто слушаю с интересом, но долго притворяться у меня не получилось. Былая подавленность вернулась, сделавшись еще сильнее. Ну сколько можно сидеть взаперти в этом гнусном замке и только слушать, слушать, слушать рассказы про Лондон? Уловив мое состояние, Элизабет скинула с меня платье и потащила в постель, решив прибегнуть к самому верному успокоительному средству.