С трепетом жду Вашего ответа.
Ваш смиренный слуга, Алехандро Эрнандес».
В тот же день он нанял посыльного и отправил письмо. А следующие несколько дней объезжал окрестные деревни и расспрашивал, не слышал ли кто о новых случаях заболевания чумой. Никто ничего не слышал, хотя на другое жаловались охотно, и он терпеливо выслушивал. Тем не менее его это не успокоило.
«Возможно, это лишь свойство моего характера — ждать беды, когда другие ждут радости. С каким бы облегчением я вздохнул, если бы вновь поверил, что опасности нет, и мрачные мои предчувствия развеялись навсегда».
* * *
— Черт бы побрал эту чуму! — воскликнул король. — Когда-нибудь это закончится или нет? Я не могу пройти по улицам собственной столицы, чтобы не споткнуться о труп какого-нибудь бедолаги! Дышать невозможно от вони! Немедленно прислать ко мне лорд-мэра! Я требую объяснений.
Радостное настроение его улетучилось, едва его величество вышел в Лондон осматривать город и увидел, что там творилось. В сточных канавах лежали разлагавшиеся тела, не убранные еще с осени. В Темзе текла не вода, а густая вонючая грязь, в которой плавали мусор, фекалии и трупы. И хотя король был, конечно, счастлив снова вернуться к своим обязанностям, но проблемы, поджидавшие его, оказались куда более серьезными, чем он ожидал, и требовали немедленного разрешения. Так что когда перепуганный гонец вручил ему послание Алехандро, его величество уже не удивлялся.
— Крысы! — взревел он. — Он советует очистить дворец от крыс! Невероятно! Каким, спрашивается, образом? Легче разобрать его по камешку. Вы когда-нибудь слышали подобную чушь, Гэддсдон?
Гэддсдон, его личный врач, вслед за королем вернулся из Элтхема, где провел почти год в заточении, оберегая младших детей августейшего семейства. Боявшийся усиливавшегося теперь влияния Алехандро, он лишь посмеялся над таким советом, заодно решив избавиться от соперника.
— Нельзя позволять испанцу нагонять страх и сеять панику в стране! Я не слышал ни об одном случае заболевания за последнее время. Он делает выводы слишком поспешно и слишком категорично. Сам я совершенно уверен, что бояться нечего. Уверяю вас, можно совершенно спокойно готовиться к приему архиепископа. Не позволяйте иностранцу сбивать вас с толку.
Однако король отнюдь не был в этом не уверен. Человек умный, он привык взвешивать риски и всерьез задумался над письмом Алехандро.
— Мастер Гэддсдон, — сказал он. — Возможно, это мы слишком поспешны в своих выводах. Прошу вас, не забывайте, что наш невежественный испанец, доктор Эрнандес, оказался безупречно прав во всех своих прогнозах во время зимней эпидемии, чем не раз приводил меня в бешенство. А сейчас я только что объехал Лондон и видел тысячи крыс! Вполне возможно, его предположения отнюдь не так глупы, как мы сначала подумали. К тому же если он предполагает, что существует лекарство от чумы, то разве я не должен позволить ему добыть его из трупа?
— Архиепископ едва ли позволит это, сир.
— У меня нет архиепископа, — гневно повысил голос король и поднялся, выпрямившись во весь свой гигантский рост, выдававший в нем истинного Плантагенета.
Придворные тотчас вскочили на ноги, в том числе и Гэддсдон.
— Мой архиепископ также пал жертвой чумы. Вы забыли об этом? Но даже если бы он и был, разве я не волен править своим королевством, как посчитаю нужным?
— Сир, прошу вас, выслушайте…
— Извольте привести веский довод, почему я должен слушать вас, а не испанца.
— И я тоже оберегал ваше семейство от болезни, — ответил оскорбленный Гэддсдон. — Все ваши младшие дети благополучно пережили мор и прекрасно себя чувствуют, хотя в Элтхеме также не было недостатка в крысах. А что касается лекарства, сир… Может ли христианский монарх и без запрета архиепископа позволить осквернить бренные останки человека, и так уже настрадавшегося?
— У нас нет недостатка в мертвых крестьянах, Гэддсдон. Пройдитесь по улицам нашего прекрасного города! Везде трупы! Почему бы одному из них не сослужить нам последнюю службу, коли доктор Эрнандес прав?
— Разве мертвецы эти не испили чашу страдания? Зачем же умножать их муки надругательством, подвергая опасности душу тех, чьи тела не смогли похоронить как положено? — патетически воскликнул придворный лекарь и оскорбленно добавил: — Я знаю, что лекарства от чумы нет, и мне горько видеть, что вы, ваше величество, не желаете признать моих заслуг перед вашей семьей.
— Не путайте одно с другим, — устало сказал король. — Я не преуменьшаю ваших заслуг. Однако нутром, не умом даже, я чувствую опасность, оттого что ужасы чумы могут повториться и снова унести множество жизней. В особенности теперь, когда я вернулся, чтобы снова взять в свои руки бразды правления моим ослабевшим королевством.
— Тогда умоляю ваше величество по крайней мере не позволить распространиться страхам, а также слухам о чудодейственном средстве. Делайте то, что должны, а чума, если она еще есть в наших краях, непременно даст о себе знать. И если будет Господня воля на то, чтобы лекарство нашлось, оно найдется.
Король тяжело вздохнул, выдав тем самым свое разочарование.
— Хорошо, — сказал он. — Достаточно споров, мы устали.
Он приказал отправить Алехандро письмо, где благодарил того за усердие и бдительность, но отклонял его просьбу и его предложение. Потом он послал за Изабеллой, собравшись сообщить об известии, пришедшем с другим письмом, в надежде, что оно порадует ее так же, как порадовало его.
* * *
— Отец! — воскликнула Изабелла. — Умоляю! Не поступай со мной так! Я останусь в этой глуши несчастной на всю жизнь!
— Изабелла, предупреждаю тебя, — гневно сказал король, — не говори так, ибо я все равно не стану нарушать обещания. Ты выйдешь замуж за Карла Богемского, как только будут сделаны все приготовления к твоему путешествию.
— Боже праведный, пожалей меня Ты, — в отчаянии воскликнула принцесса, — ибо отец мой бессердечно решил сначала предать меня всем трудностям путешествия, которое будет длиться два месяца, а потом отправить в объятия необразованного дикаря!
Король вскочил.
— Замолчи! — зашипел он, как никогда разгневанный упрямством дочери. — Не забывай, ты говоришь о будущем императоре Богемии! Придержи язык!
— Насколько я помню, он еще даже не коронован, — дерзко возразила Изабелла.
Гнев его достиг той степени, что он двинулся к ней, занеся руку для пощечины, но в последний момент все же удержался.
Потрясенная, Изабелла отвернулась и закрыла глаза. Удара не последовало, и она, вновь открыв их, увидела, что огромная рука отца остановилась в дюйме от ее физиономии. Сходство отца и дочери в эту минуту было более чем заметно.
— Не возражай мне, ибо ты дитя мое и не должна выходить из воли моей, и выйдешь замуж за того, за кого скажу я. Несчастен муж твой, ибо ты крест, который ему нести всю жизнь! Если я пожелаю, я тебя выдам и за Сатану, хотя сомневаюсь, что дьявол согласится взять в жены девицу столь дурного характера. А теперь отправляйся к себе и начинай готовиться к свадебному путешествию. Позволяю тебе сейчас тратить больше обычного, но терпеть тебя подле себя больше не желаю.