— Дорогой мой, — сказала она, отводя взгляд в сторону, — не тревожьтесь об этом. Мое положение совершенно меня устраивает. Я не думала о замужестве всерьез. Едва ли моя судьба тогда станет счастливее, поскольку я лишилась семьи, которая позаботилась бы о счастливом для меня браке. Теперь моя семья — Изабелла. Я ценю ту честь, какой удостоена и какая выпадает немногим. Я довольна своей жизнью, — сказала она и взглянула ему в глаза. — По крайней мере, была довольна до сих пор.
И наконец он сделал то, что хотел с самой первой минуты, как только ее увидел, — обнял и стал истово гладить дрожащей рукой огненно-рыжие волосы.
* * *
Алехандро сидел во внутренних покоях короля за маленьким столиком, глядя, как ползут по противоположной стене длинные предвечерние тени. На этот раз его величество Эдуард III сам призвал его на аудиенцию, и молодой врач с тревогой размышлял, о чем пойдет разговор. Дверь неожиданно распахнулась, и в комнату быстрым шагом вошел король. Алехандро вскочил, поклонился, но монарх лишь махнул ему, чтобы тот снова сел. «Разговор, значит, будет коротким. Король спешит и занят делами».
— Лекарь, я в затруднении, — сказал монарх. — Мне нужна ваша помощь.
— Чем могу служить вашему величеству? — недоверчиво спросил Алехандро.
Эдуард, набрав в грудь побольше воздуха, будто намеревался сказать речь, приступил к рассказу:
— Вам, должно быть, уже известно, что при Изабелле живет ее сводная сестра, моя дочь, рожденная не от королевы, а от другой женщины.
— Да, ваше величество, я уже слышал об этом. Однако я считал, что это не мое дело, и подробностей не выяснял.
— Для испанца вы чрезвычайно благоразумны, доктор Эрнандес, — ответил король.
Алехандро внутри вспыхнул от гнева, но ни намеком не дал понять, что замаскированный похвалой укол достиг цели. Если бы король знал, кто он на самом деле, Алехандро услышал бы и не такое.
— Причиной тому, без сомнения, французское воспитание, сир.
Король пристально посмотрел на него, распознав в ответе ответный выпад; но если в словах врача и скрывалась дерзость, то столь утонченная, что придраться оказалось не к чему.
— В Лондоне заболела мать этой девочки. Я только что получил известие, что леди заразилась чумой.
— Приношу свои соболезнования, ваше величество. Воистину страшная смерть.
В голосе короля прозвучала горечь, когда он сказал в ответ:
— Должен признать, я не видел не страшной смерти, лекарь, и, несмотря на разлуку, я до сих пор с нежностью отношусь к сей даме. Не по моему решению она удалена от двора. По сей день я жалею о тех печальных обстоятельствах, какие сопровождали ее отъезд. Будь моя воля, все было бы иначе.
Алехандро смутился от такой откровенности, недоумевая, каким образом тот намерен загладить вину.
— Ваше величество, — сказал он. — Я не вижу, чем здесь могу быть полезен. Я отдал бы все на свете за то, чтобы научиться исцелять больных, пораженных чумой, однако это не в моих силах.
Король нетерпеливо перебил его:
— На это я и не рассчитывал. Я хотел лишь, чтобы вы немедленно отправились в Лондон вместе с Кэтрин: ей нужно проститься с матерью. Мне бесконечно жаль, что они были вынуждены разлучиться. Никто не присмотрит за девочкой лучше вас. Если вы приложите все усилия, то, по крайней мере, остается хоть какая-то надежда на то, что она вернется в Виндзор живой и невредимой. У меня и так есть немало оснований опасаться за свою бессмертную душу, и я не желаю брать на себя еще один грех.
Алехандро оторопел. Король только что вынес смертный приговор им обоим, и девочке, и ему. Как можно о таком просить?
Однако король не просил.
— Приготовьтесь к отъезду, лекарь, — сказал он, — ибо у вас мало времени. Завтра, едва рассветет, вы отправитесь в путь.
* * *
Всегда бледное, будто фарфоровое, лицо Адели окончательно утратило краски, когда Алехандро поведал ей о королевской «просьбе».
— Господи боже… Почему он не мог отправить ее вместе с каким-нибудь гвардейцем?
— Он считает, что если поеду я, то поездка в Лондон будет менее опасна для Кэт. Его в самом деле гнетет вина за то, что их с матерью разлучили.
— Он это заслужил. Он даже не попытался заступиться, когда королева велела забрать у нее ребенка. Тогда он умыл руки, а теперь хочет усугубить грех, отправляя девочку на верную смерть. И вас вместе с ней! — Она сдержала рыдание. — Будь же проклята эта чума и то, что она принесла с собой!
— Адель, — сказал он севшим голосом, стараясь, чтобы ой прозвучал как можно увереннее. — Я не боюсь. Мне пришлось пройти через многое, когда я и не мечтал вновь обрести радость и утешение. А теперь у меня есть все основания желать остаться в живых, ибо меня вдохновляет надежда когда-нибудь завоевать вашу любовь.
Он едва не дрожал от страха, боясь услышать не ответное признание, а гневную отповедь. «Да будь проклята моя неопытность! Зачем я так поторопился!»
Однако Адель не рассердилась и не прогнала его.
— Мне так хотелось услышать от вас эти слова, ибо и мне не меньше хочется завоевать ваше сердце. Как же я боюсь отпускать вас из прикрытия этих стен, как не хочу, чтобы с вами случилась беда!
— Я должен вернуться, не сомневайтесь, — сказал Алехандро.
Его твердость не убедила ее.
— Конечно должны. Как Мэттьюз, как Рид. Я не желаю, чтобы и ваше тело сожгли во искупление грехов его величества!
Адель опустилась на каменную скамью, о чем-то задумавшись. Наконец она подняла глаза и твердо произнесла свое решение:
— Я еду вместе с вами и Кэт.
— Это невозможно! Даже если король позволит, в чем лично я сомневаюсь, Изабелла ни за что не захочет лишиться вашего общества. Вас никоим образом не отпустят. И прекрасно. Такое путешествие отнюдь не предназначено для столь хрупкой, изящной леди.
— Не обманывайтесь насчет моей хрупкости, Алехандро. У меня твердая воля, и я многое могу. Я была еще совсем ребенком, когда начала служить ее высочеству, и всегда делала это с радостью, — решительно сказала она. — И я никогда не задумывалась о собственном счастье. Всю жизнь я была ей верным другом и наперсницей, никогда ни о чем не прося. Мне она не откажет. Я не стану просить короля. Изабелла не захочет лишиться единственной подруги, чья любовь к ней всегда была искренней, а не средством добиться высокого положения. Она меня отпустит и еще придумает что-нибудь, чтобы объяснить мое отсутствие.
Ее твердость вызвала в нем благоговейный трепет. Он и не подозревал, что у этой девушки такой характер. «Как она его только скрывала?»
Но потом он пришел в себя.
— Я не могу позволить вам рисковать жизнью. Вполне возможно, что никто из нас не вернется.