Внутри послышались звуки движения. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем дверь начала открываться. Отойдя на несколько шагов, Алехандро прижался спиной к холодной стене и замер, во все глаза глядя, как в коридоре появился… тот самый невысокий худощавый солдат!
— Боже милостивый! — воскликнул Алехандро. — Вы… женщина!
Она с удивительной силой схватила его за руку, втащила в комнату, закрыла дверь и повернулась к нему.
— А вы, сэр, еврей, — заявила она на безупречном французском.
На мгновение он утратил дар речи.
— Откуда вам это известно?
— Как вы разгадали, что я женщина?
— Я… Я шпионил за вами вчера вечером, приложив ухо к двери, когда вы мылись. И слышал ваш разговор с монахиней.
— Не понимаю… зачем вам это понадобилось?
— Я думал, что вы…
Он не мог заставить себя произнести «английский шпион», так велико было облегчение обнаружить, что, судя по ее речи, это не так.
— Дорожка на столе, — продолжал он. — Ваше восхищение кружевами пробудило во мне подозрение. Я подумал, вы просто из тех мужчин, которые любят все изящное… знаю, их немало… но это как-то не вязалось с вашим обликом.
— Вы очень сообразительны. Впредь буду осторожнее выражать свое восхищение.
Он сделал шаг вперед.
— Я хотел бы получить объяснение насчет того, что вы говорили обо мне.
— Отец Ги рассказал мне.
Пристально всматриваясь в ее лицо, он пытался понять, о ком речь. В сердце зародилось сильнейшее беспокойство; может, какой-то охранник знает, кто он такой, и рассказал об этом одному из братьев? Конечно, английский король готов заплатить приличную сумму за эти сведения.
— Я так понимаю, вы имеете в виду кого-то из здешних братьев, — сказал Алехандро. — Но как он мог…
— Нет. Отец Ги. Ваш учитель.
— Отец Ги? — Алехандро замолчал, в полном ошеломлении. — Вы же не имеете в виду Ги де Шальяка?
— Именно его я и имею в виду.
— Но он не священник. Мне это совершенно точно известно.
— Сейчас нет, но когда-то был им. Как иначе, по-вашему, между ним и святым отцом могли возникнуть такие близкие отношения?
Алехандро помолчал, переваривая эту поразительную информацию.
— А разве не потому, что он лучший лекарь Европы?
Женщина негромко рассмеялась; смех у нее был музыкальный, удивительно мелодичный.
— Он сказал бы, что это высокое положение по праву принадлежит вам.
Волна гордости окатила Алехандро, однако сейчас было не время забивать себе голову пустяками.
— Он ошибся бы, и, кроме того, в данный момент меня занимает совсем другое. Клянусь душой матери, я никогда даже не предполагал, что он был священником. За все время, что я его знаю, он ни разу не упоминал об этом. — Алехандро подошел ближе. — Как и о том, что с нами путешествует женщина. Говорят, это плохая примета. А раз так и раз наша поездка еще не окончена, позвольте мне, по крайней мере, узнать, откуда исходит опасность.
Он протянул руку и дернул за шнурок, которым крепилась на ее голове фуражка. Женщина не предприняла попытки остановить его. Фуражка свалилась, и волосы рассыпались по плечам; с раздосадованным видом женщина откинула их за спину.
— Я потратила столько времени, запихивая волосы под фуражку! Теперь придется делать все сызнова.
— Зачем, если вы разоблачены? Появитесь в своем естественном виде, как прекрасная женщина, кем вы и являетесь.
При этих словах она слегка отпрянула и сказала, уже без прежнего оттенка вызова:
— Вы меня разоблачили, да, но другие солдаты — так я думаю и надеюсь — по-прежнему не догадываются о моей истинной природе. У меня есть веские основания продолжать этот маскарад, и пусть все так и останется — ради нашей общей безопасности.
Алехандро сделал шаг назад, скрестил руки на груди и с легкой улыбкой на губах смотрел, как женщина с трудом заталкивает светлые локоны под фуражку.
— Я вас не выдам, — сказал он, когда она покончила с этим. — Меня зовут, хотя, возможно, вы это уже знаете, Алехандро Санчес. — Он слегка поклонился. — Счастлив познакомиться, хотя, наверно, время для официального представления уже упущено.
— Филомена де Фелиция. И спасибо за то, что вы не склонны болтать. — Теперь она снова выглядела как солдат. — На время этого путешествия я Филипп. И я, и отец Ги будем очень благодарны, если вы станете называть меня этим именем.
— Как пожелаете, — ответил он.
Однако это будет нелегко — учитывая, что он видел Филомену такой, какая она на самом деле.
* * *
Перед отправлением он сумел улучить момент и поговорить с Ги де Шальяком.
Заняв позицию подальше от него, чтобы никто не мог заподозрить, что они беседуют, Алехандро сказал:
— Я познакомился с Филиппом.
Де Шальяк резко повернул к нему голову.
— В высшей степени интересно, — продолжал Алехандро. — Этот солдат обладает множеством талантов. Точнее говоря, у него множество лиц.
— Так оно и есть, — негромко ответил де Шальяк, — но мы обсудим это в Париже. Смотрите, никому ни слова. Это очень важно, хотя вы не понимаете почему и не поймете, пока не узнаете больше. Сейчас вы должны просто довериться мне.
— Я уже не в первый раз слышу эти слова.
— И пока от этого лишь выигрывали, не забывайте.
— Не забуду, отец Ги.
Де Шальяк бросил на Алехандро негодующий взгляд, развернул коня и поскакал вперед. Алехандро тоже сел на коня и подтянул наверх Гильома. Мимо них один за другим скакали папские солдаты.
— Доброго дня, Филипп, — сказал он, когда девушка поравнялась с ним.
— И вам того же, Алехандро.
* * *
Около полудня они остановились на берегу реки — напоить коней. Алехандро спустил Гильома на землю, чтобы мальчик побегал и размял ноги, и подвел коня к Филомене. Поблизости никого не было.
— Если обстоятельства позволят, можем мы встретиться сегодня вечером? — спросил он и добавил: — Чтобы поговорить, конечно.
Их отражения в воде пошли рябью, когда кони припали к воде. Филомена не отвечала, но выражения неодобрения на ее лице он не увидел.
— Если вы не считаете, что это неосмотрительно.
Она еще немного помолчала.
— Я не против поговорить. Конечно, есть вещи, которые я предпочитаю не обсуждать, но кто откажется от хорошей компании? — Некоторое время они смотрели, как маленькие волны тревожат спокойную гладь озера. — Учтите, солдаты станут болтать, увидев нас вместе. Они считают меня странным и могут подумать то же о вас.