— Это невозможно! Мой брат мертв!
— Он жив, — уверенно сказал Гиацинт, встав и с сосредоточенным видом зашагав по комнате. — И в безопасном месте. Никто не причиняет и не причинит ему никакого зла, это слово Гелиоса. Но если вы откажетесь сотрудничать с ним, вы никогда не увидите брата.
— Мерзавец! — Вне себя я вскочил с кресла. — Ты еще будешь мне…
Я застыл на месте, а Амина вскрикнула. Гиацинт направил на меня пистолет.
— Сядьте, Морган.
Я подчинился, удивление и беспокойство охладили мой пыл. Наш «хозяин» вложил пистолет в кобуру, что была у него под пиджаком.
— Мой брат погиб во время раскопок на канале…
— Нет. Он не погиб. Взгляните на дату на журнале, что лежит рядом с ним. И посмотрите на его лоб. Разве у него был этот шрам, когда вы видели его в последний раз? И разве волосы у него были такие же длинные?
Не смея поверить, я уставился на фотографию. Этти всегда стригся очень коротко, и шрама на лбу у него действительно не было. Что же касается журнала, лежащего среди других на кровати, где он мирно спал, то это был июньский номер текущего года.
— Да это может быть монтаж! — снова закричал Ганс. — Дайте мне хорошее программное обеспечение по обработке фото, и я вас облапошу!
— Я сам сделал эту фотографию, я вам уже сказал. Что касается шрама, то он результат ранения одним из камней, которые обрушились на него, Морган.
Я мотал головой, меня тошнило, мутило от такого гнусного вероломства.
— Вы же знали только то, что произошло в Коринфе?
— Я там был.
— Тогда, я думаю, вам известно, что это Йон Юрген завладел римскими ценностями, которые тогда «таинственным образом» исчезли, — теми, что поднял ваш брат?
— Теперь я догадался.
— А вы догадались о том, что Юрген сфальсифицировал топографическую съемку, чтобы поскорее поднять сокровища, до прибытия сотрудников музея? Вы догадались, что по его вине ваш брат чуть не погиб в канале?
Я вскочил.
— Судя по вашей реакции — нет, — со вздохом сказал он. — Этти поднимался вместе с другими, когда его ударило камнем и он потерял сознание. Его унесло течением. Но чуть дальше его подхватили докеры. Больше я ничего не знаю, кроме того, что долгие месяцы он оставался в коме. Так мне сказали врачи. Он вышел из комы в январе, но еще далеко не здоров, и я не вижу оснований скрывать от вас это.
— Предположим, что вы говорите правду, но как вы все это узнали?
— Просматривая банковские счета Бертрана Лешоссера, мы обнаружили, что он каждый месяц регулярно делал денежные перечисления. Одно на счет доктора Сэбжам, которая находится здесь, а другое, намного более внушительное, — в клинику, где лечился ваш брат. Так мы вышли, с одной стороны, на синьорину, которая продолжала выполнять часть работы по поискам и ориентировке для профессора, а с другой стороны — на Этти и раскопки в канале. И поскольку координатором раскопок был, естественно, доктор Лешоссер, когда Этти вытащили из воды, морские власти поставили в известность именно его.
Я почувствовал, как пол уходит у меня из-под ног.
— Почему он ничего не сказал об этом мне?
— Этого мы не знаем. Может быть, он думал, что вам легче будет считать его мертвым, чем… видеть в таком состоянии. Но, заверяю вас, после смерти доктора Лешоссера выплаты продолжают поступать, и это будет до тех пор, пока вы не заберете Этти. Если, конечно, захотите.
Амина сжалась на диване, Ганс выглядел совсем убитым. А я не смог бы описать свои чувства. Одна часть моего существа кричала мне, что мой брат мертв и все это ложь и гнусный шантаж, а другая прыгала и вопила от радости при мысли, что, может быть, он и правда жив.
— Значит… — пробормотал Ганс, украдкой бросая на меня встревоженный взгляд, — значит, вы хотите сказать, что он стал овощем?
Я с такой силой стиснул челюсти, что услышал, как скрипнули зубы.
— Нет, я бы так не сказал, — спокойно возразил Гиацинт. — К нему вернулись все двигательные функции, он ходит, нормально ест, пользуется различными предметами так же свободно, как вы и я, но выглядит… отсутствующим. Произносит всего несколько непонятных слов и часами сидит, уставившись в пустоту. Врачи считают, что если бы он оказался в кругу своих близких, он мог бы, возможно…
— Прекратите эту комедию! — громко крикнул я, отчего все вскочили. — Что за пьесу мы разыгрываем? Пьесу о добром убийце и воскрешенном брате? Вы мне омерзительны!
— Вы все еще не верите мне, Морган?
— Я верю в то, что не меньше чем через пять часов сяду в самолет, летящий во Францию, и попытаюсь забыть все, что здесь услышал. Я не попадусь в ваши сети!
Он кивнул и, поднявшись, взял радиотелефон, лежащий на баре.
— Если вы не верите мне, может быть, поверите тому, кто вне всяких подозрений, — сказал он, набирая номер.
Ганс и Амина уставились в пол, не зная, как реагировать.
— Ну, какой еще кролик выскочит из вашей шляпы?
Гиацинт приложил к губам палец, призывая меня молчать, и включил громкую связь.
— Алло? — послышался женский голос.
— Мадлен? Это Гиацинт.
Я не сумел скрыть удивления.
— О! Как поживаете? Вы наконец встретились с Морганом и юным Гансом?
— Да, мы в Александрии, и здесь чудесная погода.
— Наверное, Морган рад, что встретился с вами после стольких лет? Мы часто теряем из виду своих университетских друзей. Он в порядке?
Я сжал кулаки с такой силой, что у меня побелели ладони и ногти.
— Он в порядке и был очень удивлен, увидев меня. Ему не хватает вашего дивного печенья, Мадлен.
— Подонок, — тихо произнес я.
— Скажите ему, что к их возвращению я напеку целую корзинку.
— Обязательно передам. Но скажите мне… я звоню вам в общем-то из-за пустяка. Представьте себе, я сейчас спорю с Морганом и рассказываю ему о дорогом докторе Лешоссере, уверяя, что у него был племянник или кто-то в этом духе. А Морган говорит мне, что не было, хотя я убежден, что вы мне рассказывали о нем. Помните того парня, к которому он хотел нанять вас сиделкой? Ну, того, который получил сильную травму головы, но теперь хотел бы покинуть психиатрическую клинику?
— Да, это так. Но он не его племянник, Морган прав. Это один из его бывших учеников, и его самые близкие родственники находятся в Азии, насколько я поняла. Конечно, они люди бедные и не в состоянии оплачивать уход. Но Бертран скончался незадолго до его выписки из клиники, и я о нем больше ничего не знаю. Возможно, его забрала семья. Какая жалость, вы же понимаете. Они не смогут обеспечить ему необходимый уход, а нам… нам остается только вздыхать.
Ганс закрыл лицо руками, но сквозь пальцы я видел его широко раскрытые глаза.