— Пойду-ка спать, я уже на пределе.
Он вышел из ресторана, даже не пожелав мне доброй ночи, и я в раздражении отодвинул свой салат. У меня пропал аппетит.
— Мсье Лафет, у вас все в порядке?
Я поднял взгляд, передо мной стояла Дельфия, та самая, что принимала нас. Она сменила свой белый костюм на короткую юбку и блузу, которая почти не скрывала ее очаровательную грудь.
— Да, спасибо.
— Я уже закончила работу, но, если вам что-нибудь нужно, я в вашем распоряжении.
Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что она мне предлагала. Будь у меня настроение получше, возможно, я бы с готовностью этим воспользовался, но, право, сейчас мне было не до того.
— Нет. Все в порядке, еще раз благодарю вас.
Она в растерянности застыла, и я оставил ее, а заодно и мой едва тронутый ужин и вышел из гостиницы, чтобы покурить. Было восемь часов вечера, и проспект начал заполняться гуляющими местными жителями и туристами, которые воспользовались тем, что жара спала.
Ложиться спать было слишком рано, да и нервы у меня были слишком напряжены, чтобы сразу уснуть. Поколебавшись немного, я направился по проспекту в сторону археологического музея.
Фано жила неподалеку от музея Спарты, главным хранителем которого являлась, и, если не изменила своим привычкам, должна была еще находиться на работе.
Я прошел мимо огромного памятника Леониду, [72] у подножия которого группа молодых людей с веселыми шуточками наслаждалась мороженым, и постучал в застекленную дверь археологического музея. Сторож подошел к двери и замахал мне рукой.
— Музей закрыт, мистер, — сказал он по-английски через стекло.
— Я приехал, чтобы встретиться с профессором Варналис, — ответил ему я по-гречески. — Меня зовут Морган Лафет. Профессор еще у себя в кабинете?
Он удивленно посмотрел на меня и попросил подождать, а сам отошел к конторке администратора. Я увидел, как он снял телефонную трубку, потом кивнул и, вернувшись, с улыбкой открыл одну створку двери:
— Входите, профессор, добро пожаловать. Я здесь новичок, извините меня.
— Ничего страшного. Спасибо, я знаю дорогу.
Я поднялся по узкой лестнице на второй этаж и, приготовившись к решительному удару, направился к кабинету, где располагались хранители. Дверь была приоткрыта, я толкнул ее и просунул в щель голову. За компьютером сидела очаровательная молодая женщина, ее длинные волосы были собраны в аккуратный пучок, из которого выбивались несколько непослушных прядей.
— Я могу войти?
Она подняла голову и сняла очки.
— Морган!
— Фано? — с трудом выговорил я.
Она искренне рассмеялась, встала и, подойдя к мне, тепло обняла.
— Ты совсем не изменился? — сказала она, отступая, чтобы как следует меня рассмотреть. — Все такой же красавец.
Я смотрел на нее, не веря своим глазам. Перемена была потрясающая. Как замкнутая, угрюмая и раздражительная брюнетка, какой я ее помнил, могла превратиться в золотоволосую красавицу с сияющей улыбкой?
— Я с трудом узнаю тебя, Фано…
Она небрежно махнула рукой и, взяв меня за руку, подвела к одному из кресел.
— Много воды утекло с тех пор как ты уехал, — ответила она, направляясь к кофеварке, чтобы приготовить для меня кофе. — Я знаю об Этти, — добавила она с грустью. — Сожалею… Амиклы… Сейчас мне кажется, что это было в другой жизни.
Я чуть было не сказал ей, что брат жив, но сдержался. Не стоит опережать события.
— Что вернуло тебе радость жизни? Ты просто неузнаваема.
Она повела плечами.
— Я уже не могла больше жить так, глотать антидепрессанты, отравлять жизнь окружающим. И в одно прекрасное утро взяла себя в руки и прошла курс лечения в одной клинике, вот и все. И еще я снова вышла замуж, — добавила она, подмигнув мне.
— Мои поздравления.
— Спасибо. А чему я обязана счастьем снова видеть тебя, Морган? Очередное расследование? Ты ведь приехал не как турист, я полагаю?
— Нет. — Я поставил чашку с кофе на ее письменный стол и закурил. — Ты помнишь профессора Лешоссера?
— Конечно! Он приезжал встретиться со мной, это было… В апреле? Нет, в мае. Точно, в начале мая. Бедняга был убежден, что останки Ахилла перевезли сюда. Как он поживает?
— Он умер, Фано.
Она побледнела.
— Когда?
— В прошлом месяце. Случайно упал с балкона у себя дома, — солгал я.
— Боже…
— Вот в связи с его расследованиями я и хотел встретиться с тобой. Я привез кое-какие документы.
Фано с досадой покачала головой:
— Я могу только повторить тебе то, что уже сказала ему. Мы не нашли ни одной гробницы, вскрытой по крайней мере в последние пятьдесят лет.
— Ни в галерее, ни в храме, где могло бы быть захоронение?
— Нет. Мы начали копать вокруг храма Артемиды Ортии, если хочешь, можешь прийти туда взглянуть. — Она бросила взгляд в окно. — Солнце уже заходит, сегодня вечером мы ничего там не увидим, но приходи на раскоп завтра утром, поищем.
— Я приехал с внуком Людвига Петера и профессором Сэбжам, она египетский археолог.
— Никаких проблем. Ты поужинал?
— Я… нет, — ответил я, мысленно представив себе салат, оставленный на столе в ресторане гостиницы.
— А если я приглашу тебя в «Митру», как в старые добрые времена?
— Пойдем в «Митру».
Мы провели приятный вечер, вспоминая раскопки и друзей, потерянных из виду. Незадолго до полуночи, когда мы уже пили кофе, к нам присоединился муж Фано, элегантный мужчина лет сорока. По профессии чиновник муниципалитета, он страстно интересовался античностью и в общении был доброжелателен и легок. Они довезли меня до гостиницы и уехали только тогда, когда я исчез за ее дверью.
Вот уж никогда не ожидал, что наша встреча пройдет так дружески, и, конечно же, у меня не было повода остаться недовольным. Эта приятная неожиданность заставила меня отвлечься от напряженности, возникшей между моими спутниками и мной. Но когда я вошел в номер, который делил с Гансом, тот не смог удержаться от ехидного замечания:
— Ну как? Она хороша, эта администраторша?
Я предпочел промолчать и повернулся к нему спиной.
Назавтра утром, как я и надеялся. Амина взяла себя в руки. Я с облегчением снова увидел полную сил улыбающуюся женщину, с которой меня связали дружеские отношения. Ганс, напротив, казался каким-то хмурым.
— Ты чего такой мрачный? — спросила Амина. — Плохо спал?