– Выслушайте меня, – потребовала я. – Хотя, возможно, мои слова вам не понравятся. Он отвечает за свои поступки перед Богом, как и все мы. Вы были свидетелем того, как он признался в своих грехах и получил отпущение. Мы не знаем, какие это грехи, что он…
Мне пришлось замолчать на полуслове – выражение лица Жана де Малеструа так резко изменилось, что я не смогла продолжать. Глаза виновато забегали, и я поняла, что ему каким-то образом удалось заставить Оливье де Ферье рассказать о признании Жиля де Ре и он знал о его преступлениях. Мне оставалось только гадать, какие он использовал методы, чтобы вынудить священника, занимавшего более низкое положение, поведать ему о признаниях милорда.
Я повернулась, собираясь покинуть комнату, поскольку была возмущена таким поворотом событий. Епископ успел схватить меня за рукав.
– Жильметта, вы многого не знаете об этом человеке.
Я стряхнула его руку и медленно подошла к окну. Мальчишки, среди которых, несомненно, были и отпрыски благородных семейств, шагали по выложенному камнем двору за одним из братьев, обучавших их в школе. Первые шли молча, выстроившись в ровную линию за братом, который прижимал к груди какую-то дорогую ему книгу и решительно смотрел прямо перед собой. Те, что оказались в конце, вели себя не так сдержанно: они весело подпрыгивали и задирали друг друга. Жиль де Ре обязательно постарался бы оказаться в конце строя, чтобы немного порезвиться. Он не стал бы терпеть дисциплину, навязанную тем, кто оказался впереди. Впрочем, ему бы не пришлось столкнуться с подобной проблемой. Милорд Ги не позволил своему сыну учиться в группе; он разрешил присутствовать на занятиях лишь моим сыновьям, Жану и Мишелю, так что все это были пустые размышления. Но они основывались на глубоком знании, как и все мои представления о нем.
– Ваше преосвященство, я знаю, что у него в душе, лучше, чем кто бы то ни было, возможно, включая его жену. Я его воспитала, – тихо проговорила я.
– Я понимаю, что это причиняет вам боль, – сказал он. – Но вам лучше остальных известно, что он нарушает все законы и правила. Не сомневаюсь, что в конце концов он бросит вызов самому Господу Богу, и это будет его самым страшным преступлением. Поверьте мне, так и произойдет.
В середине мая, в теплый солнечный день, когда мир должен казаться прекрасным, милорд Жиль де Ре сделал то, что предсказывал епископ. Он выехал из Шантосе в аббатство Сент-Этьен де Мер-Морт в сопровождении шестидесяти вооруженных человек, словно собирался захватить небольшую страну, а не аббатство или собор. Сам милорд, говорят, держал в руке длинную острую пику, хотя мало кто из солдат в состоянии использовать подобное оружие, по крайней мере так мне говорил мой Этьен. Наверное, он был прав, потому что Жиль де Ре не встретил никакого сопротивления, впрочем, и не мог встретить – замком управлял священник Жан ле Феррон, известный своей щедростью и мягкостью нрава.
Эту новость нам принес посыльный, чья взмыленная лошадь повалилась на землю, когда он спрыгнул с ее спины. Мы с братом Демьеном были в саду и, словно два заговорщика, обсуждали место, куда следует посадить кое-какие растения, хотя должна признать, что в подобных дискуссиях он всегда одерживал верх благодаря своим знаниям и страстному желанию не отступать ни перед чем. Но когда мой обожавший сплетни брат во Христе увидел, что посыльный чудом не влетел на лошади прямо во дворец епископа, он быстро извинился и бросил на меня взгляд, обещавший возвращение к нашему обсуждению после того, как ему удастся узнать новости.
То, что он мне рассказал, когда вернулся, заставило меня подобрать юбки и броситься к Жану де Малеструа, который тут же подтвердил все, что сообщил мне брат Демьен.
– Но зачем ему силой захватывать собственность, которую он унаследовал? – с искренним изумлением спросила я.
– Она больше ему не принадлежит.
– Он никогда не продаст Сент-Этьен!
– Похоже, вы ошибаетесь. Он уже продал его Жоффруа ле Феррону.
Брату Жана ле Феррона, казначею герцога Иоанна, который терпеть не мог семейство де Ре.
– Вы утверждаете…
– Успокойтесь, Жильметта. Я точно знаю, что это правда. Сделка была совершена в Машекуле.
«Государственные дела», – вот и все, что сказал мне Жан де Малеструа, когда я спросила его о цели путешествия, которое мы совершили прошлой осенью. Советы, происходившие за закрытыми дверями, были тайными и, судя по выражению лиц участников, когда они выходили, не слишком приятными. Теперь я все поняла; представители милорда не могли не быть мрачными, отдавая такое сокровище, как Сент-Этьен.
– Ле Феррону следовало разместить там гарнизон. Его брат в состоянии следить за порядком, но защищать – нет. Разумеется, он не ожидал такого коварства со стороны де Ре, иначе не оставил бы Сент-Этьен без присмотра.
Даже представить себе невозможно, что это была за сцена: Жиль де Ре, с оружием в руках, верхом на огромном скакуне, угрожает жизни робкого человека, которого маркиз де Сева приказал заковать в цепи и швырнуть на землю во дворе. Какое гнусное деяние, продиктованное отчаянием.
– Но почему он согласился расстаться с Сент-Этьеном? – простонала я. – Его же там крестили.
– Очевидно, он тоже считает, что совершил ошибку, сестра. И решил самым безжалостным и отвратительным способом вернуть его назад. Он продал Сент-Этьен в отчаянной попытке пополнить свою казну, значительно уменьшившуюся из-за безумных трат.
– Неужели положение стало таким плачевным?
– Человек продает то, что может, сестра, когда других возможностей получить золото нет. Но… разбойничье нападение?
Виновных ждало наказание, причем скорое. Я некоторое время – недолгое – пыталась убедить его преосвященство в том, что нам следует соблюдать осторожность, пока мы не узнаем больше. До нас дошли только первые сообщения, и, разумеется, когда обе стороны получат право высказаться, мы увидим не такую страшную картину. Так я надеялась.
Жан де Малеструа не был склонен выказывать такое же терпение.
– Я уверен в правдивости полученного нами сообщения и искренне возмущен тем, какое ужасное надругательство совершено над беззащитным братом во Христе, который всего лишь выполнял свой братский долг.
– Вы получили только одно сообщение.
– Очень надежное.
– И, тем не менее, если вы увидите все собственными глазами, вам будет спокойнее, – заметила я.
– Думаю, это вам будет спокойнее.
Я долго его умоляла, и в конце концов он согласился отправиться в аббатство на следующий день рано утром. До конца дня, когда мы поспешно готовились в дорогу, епископ поносил милорда Жиля, проклиная его за грехи.
– Он ни в чем не знает предела – ни в чем! Он швыряет золото направо и налево, словно срывает с дерева листья. А когда дерево перестало плодоносить, он просто взял и сорвал плоды с другого. Он вступил в связь с дьяволом и с удовольствием проводит время в компании алхимиков.