Я откинулась на спинку стула и задумалась над тем, что произошло. Усилием воли я постаралась прогнать темные образы, заполонившие мое сознание, словно армия захватчиков. Я не осмеливалась никому в этом признаться, но именно жуткие видения, заявлявшиеся ко мне все чаще и поражавшие своей яркостью, превратили меня в мрачную старую каргу, которую старался избегать мой молодой брат во Христе Демьен. Если бы я им все рассказала, они решили бы, что я лишилась рассудка, и заперли подальше от нормальных людей.
Мне всегда виделось одно и то же: темное чудовище без лица, в полном боевом облачении, с окровавленным мечом в руках. Чудовище сидит верхом на диковинном звере, высоко подняв над головой меч. Потом бросается ко мне и выхватывает у меня из рук младенца, держа его за шею, точно хищная птица. В следующее мгновение оно подкидывает его в воздух, сильным движением отрубает голову, и она падает на землю.
Я знаю, чье лицо прячется за железной маской, но не могу понять, как этот человек мог с такой жестокостью убить ребенка, которым является сам.
– А этого нельзя избежать? – едва слышно прошептала я.
Рука Жана де Малеструа коснулась моей и сжала пальцы.
– Даже Христос не смог избежать чаши, которую Его отец предложил Ему.
– Что же теперь будет?
Откуда-то из-под стола епископ достал папку с бумагами и протянул мне.
– Это черновики того, что будет переписано и опубликовано.
Я узнала его собственный почерк. В конце концов, он ведь был адвокатом, до того как стал священником. Передо мной лежал тщательно разработанный план атаки на Жиля де Ре, целью которой было поставить его на колени. Я получила возможность познакомиться с ним, прежде чем он станет всеобщим достоянием.
Честь, приправленная горечью.
Того, кто прочитает эти записи, мы, Жан, по воле Божией и с благословения Священного Папского престола епископ Нанта, благословляем именем Господа нашего и просим обратить внимание на следующее.
Да будет известно, что, при посещении прихода Сен-Мари в Нанте, где Жиль де Ре, о котором пойдет речь ниже, часто останавливается в доме, известном под именем ла Суз, и является прихожанином названной церкви, а также при посещении других приходов, также названных ниже, начали возникать слухи, а затем мы стали получать жалобы и заявления честных и достойных жителей вышеозначенных приходов.
Дальше шел длинный список, который мне было больно читать, потому что я встречалась с некоторыми из этих людей, когда мы начали разбираться в том, что же у нас все-таки происходит. Агата, жена Дени де Лемиона; вдова Рено Донета; Жанна, вдова Гибеле Дели; Жан Юбер и его жена; Марта, вдова Ивона Кергэна; Жанна, жена Жана Дареля; Тифэн, Эонетта ле Карпентье. Все они были прихожанами церквей, расположенных на территории или около владений или бывших владений Жиля де Ре. Рядом с именами свидетелей стояли названия церквей.
Мы, посещая эти церкви по долгу службы, тщательно опросили свидетелей и, изучив их показания, выяснили, что среди прочих преступлений, в достоверности которых мы уверены, дворянин милорд Жиль де Ре, рыцарь, землевладелец и барон вышеозначенного места, наш прихожанин, находящийся в нашей юрисдикции, вместе со своими сообщниками действительно убил множество маленьких невинных мальчиков, что он действительно занимался с этими детьми противоестественным совокуплением и совершал грех содомии. Он действительно приносил жертвы и заключал сделки с темными силами и совершил другие чудовищные преступления в пределах нашей юрисдикции. Нам удалось узнать из сведений, полученных нашими доверенными лицами и уполномоченными, что Жиль де Ре совершил вышеназванные преступления и прочие возмутительные акты в нашей епархии, а также в нескольких других районах.
В связи с указанными преступлениями Жиль де Ре опорочил себя в глазах серьезных и честных людей. Чтобы развеять сомнения в данном вопросе, мы составили данные письма и ставим на них свою печать.
Написано в Нанте, 29 июля, по поручению епископа Нантского.
– Когда оно будет доставлено милорду?
– Завтра.
– А когда будет объявлено всем остальным?
Он посмотрел в свою пустую тарелку.
– Еще есть время.
Моя собственная тарелка исчезла, а передо мной, словно по волшебству, появился великолепный десерт. На самом деле его принесла молодая послушница, такая тихая и незаметная, что я даже не слышала, как она вошла в комнату. Мне показалось, что я не видела ее в монастыре, хотя скромный апостольник и облачение указывали на то, что она послушница. Я несколько мгновений с восхищением разглядывала десерт, но поняла, что аппетит у меня пропал. Неожиданно я почувствовала на себе взгляд Жана де Малеструа и подняла голову. Он, казалось, прожигал меня глазами, и я поняла, что мне не удалось скрыть от епископа своих переживаний.
Два следующих дня шел дождь, и мы были вынуждены оставаться за закрытыми дверями, однако брат Демьен продолжал следить за созревающими фруктами. Из окна верхнего этажа я видела, как он время от времени стряхивает воду с набухших ветвей, чтобы они не гнулись до земли. В наших садах было множество деревьев – немыслимая задача стряхнуть воду со всех, если только тебя не поддерживает божественное вдохновение.
Когда стало темнеть, я увидела, что он направляется в аббатство, видимо, в последний раз перед заходом солнца. Его самого было бы неплохо хорошенько встряхнуть, потому что он промок до нитки. На дороге между садом и епископальными службами он встретился с всадником, которого, судя по всему, знал, потому что он остановился и они перекинулись несколькими словами. Когда они расстались и разошлись в противоположные стороны, мне показалось, что брат Демьен ускорил шаг.
Он ворвался ко мне, с трудом переводя дух и не позаботившись переодеться.
– Есть новости, – сказал он, пытаясь отдышаться и не обращая внимания на лужу, которая начала собираться около его ног. – Де Силлэ и де Брикевилль исчезли. Они покинули службу милорда Жиля и сбежали.
И кто бы мог их в этом винить? Мерзавцы, видимо, поняли, что их кузен и господин больше не сможет их защищать. Но какая же бессовестная неблагодарность – они прихватили с собой часть его собственности. Они занимались покупкой строительных материалов для его часовни, а также одежды и подарков для его жертв, обеспечением всем необходимым для огромной свиты во время путешествий. То, что эти гнусные типы добавляли один или два су к стоимости каждого предмета, указанного в счетах, которые они представляли милорду, было так же очевидно, как дождь за окном.
Оставалось надеяться, что милорд не настолько глуп, чтобы ожидать от них чего-нибудь иного; иначе получалось, что он не так умен, как я думала. Эти мысли вызывали у меня беспокойство, впрочем, меня мучили и другие – гораздо более неприятные, – особенно одна, которая не желала уходить, но, с другой стороны, как я ни старалась, не хотела всплывать на поверхность. Но я знала, что со временем она станет четкой и ясной.