Он долго еще балансировал на самой грани, если у вампира еще остается эта грань. Он не убивал. Он даже старался быть честным и добрым, и у него получалось. Даже Костю он смог воспитать почти человеком.
Но короткие дороги тем и отличаются от длинных, что на них взимают плату за проезд. И на темных дорогах очень любят объявлять цену в конце пути.
— Ты удовлетворен его объяснениями? — спросил я.
— Я огорчен, — ответил Эдгар. — Но тут уже ничего не исправишь.
— Есть вещи, которые исправить нельзя, — согласился я.
А про себя добавил: «Но есть и те, которые исправить можно».
Стойка сумеречного таможенного контроля в Эдинбурге пустовала. Лежали какие-то бланки и даже поисковый амулет, светящийся ровным молочно-белым светом: последним тут прошел Светлый. Дежурных не было. Или дежурного? Вряд ли тут много работы…
В Сумрак меня втянул Эдгар. Я по-прежнему не мог применять магию, на шее беспокойно ворочался и временами выпускал коготки проклятый шредингеров Кот. Я посмотрел разок на Геннадия — и отвернулся. Тот еще видок. Что там Завулон говорил про человеческих детей, играющих в вампиров? Им надо показывать, как по-настоящему выглядит вампир. Источенные язвами щеки; землисто-серая кожа; мутные и пустые белесые глаза, похожие на сваренные вкрутую яйца, с которых содрали скорлупу.
Мы прошли мимо стойки, свернули куда-то в служебный коридор сквозь закрытую в реальном мире дверь. Зашли в небольшую комнату, то ли скудно меблированную бытовку, то ли склад для отслужившей свое, но еще не списанной рухляди: кресла со свернутыми спинками и сломанными ножками, стеллажи с какими-то пыльными коробками и банками, рулоны ковролина мрачной окраски.
Эдгар дернул меня за плечо, вытягивая в реальный мир. Я чихнул. Точно, временный склад для хлама. Поморгал, привыкая к тусклому освещению — окна глухо закрывали жалюзи. И усмехнулся. Ну что ж, пока можно смело записывать себе еще одно очко.
В кресле, сохранившемся лучше всего, сидела красивая черноволосая женщина. Простецкая повседневная одежда — брюки и блузка — на ней казалась совершенно неуместной. Тут либо длинное платье, подчеркивающее женственность, либо что-то воздушное, белое, полупрозрачное, либо совсем ничего.
Хотя… она была способна украсить собой любую одежду. Хоть костюм бомжа.
Я ею снова залюбовался. Как в первый раз, когда наши пути пересеклись.
— Здравствуй, Арина, — сказал я.
— Здравствуй, чароплет. — Она протянула руку, и я прикоснулся губами к ладони.
Хоть и видел ее в сумеречном воплощении.
Хоть и знал, что это роскошное, дышащее жизнью и здоровьем тело существует лишь в человеческом мире.
— Ты не удивился, — сказала Арина.
— Ничуть. — Я покачал головой.
— Он знал, — подал голос Эдгар. И по его интонации я вдруг понял, что он в троице не самый главный. Может быть, он всю кашу и заварил. И боевой магией «Последний Дозор» снабдил именно он. Но Эдгар не главный.
— Светлана догадалась? — предположила Арина.
— Вместе так решили, — сказал я. — Кстати, ты ведь теперь Светлая? Извини, глянуть ауру не рискну… у меня тут Котик на плечах дремлет…
— Светлая, — сказала Арина спокойно. — Это тоже для тебя не новость, что Великие могут менять цвет?
— Мерлин же сменил, — отмахнулся я. — У меня вопрос к тебе, ведьма… или как тебя нынче? Целительница?
Арина молчала.
— Ты давала обещание моей жене. Клятву. Что сто лет…
— Не причиню вреда никому, ни Иному, ни человеку, кроме, разве что, самозащиты, — продолжила Арина.
— Неужели смена цвета избавила тебя от клятвы?
— Так я никого и не убивала, Антон. Что Эдгара с Геннадием снаряжала — так это другое дело. Это клятвой не возбранялось.
— Пожалела тебя Светлана, — сказал я. — Пожалела.
— Может, и не зря пожалела, Антон? — Арина улыбнулась. — Вот… Светлой я стала. Жене твоей и дочке не вредила, нет разве?
— А как насчет ядерного заряда, который Эдгар грозится взорвать у нашего дома? Через сколько часов? — Я посмотрел на бывшего Инквизитора.
Эдгар поднял руку. Посмотрел на часы. И сказал:
— Видишь ли, в чем дело, Антон… Для того, чтобы быть по-настоящему заинтересованным в успехе нашего дела, ты должен испытывать в этом личную потребность.
Он еще не закончил — у меня тяжело застучало в висках, а в глазах будто туман повис.
— Взрыв произошел пять минут назад, — сказал Эдгар хладнокровно. — Клятву я не нарушил, время было назначено еще вчера… И не бесись, пожалуйста. Если Кот Шредингера тебя прикончит — ты жене и дочке не поможешь.
Я и не собирался применять магию.
У мертвых всегда возникают проблемы с местью. Даже у мертвых Иных. Зачем они мне.
Я ударил Эдгара ногой. Может быть, и не так красиво, как Ольга, вышибающая замок в двери Саушкина. Но, похоже, сильнее.
Эдгар отлетел к стене, ударился о нее затылком, медленно сполз вниз, царапая руками пах.
А на мне повис Геннадий. С нечеловеческой силой обхватил поперек груди, другой рукой запрокинул голову, оскалил зубы…
— Гена! — Арина сказала лишь одно слово, но клыки у вампира тут же втянулись. — Эдгар сам напросился. Антон, успокойся. Наш серый друг ошибся.
Эдгар стонал, катаясь по полу и держась за пах. Это я хорошо попал.
— Никакого взрыва не было, — продолжала Арина. Встала, подошла к нам. Заглянула мне в лицо. — Эй, Антон! Успокойся. Взрыва не было!
Я посмотрел ей в глаза. И кивнул.
Она говорила правду.
— Как… не было… — простонал из угла Эдгар.
— Я же тебе говорила, что мне не нравится эта идея, — сказала Арина. — Даже если бы я Темной оставалась — не нравилась бы! Взрыва не было. Преступники, похитившие тактический ядерный заряд, раскаялись и вернули его властям. Сейчас их всех допрашивают, — она вздохнула, — и, боюсь, не очень-то гуманно. Взрыва не было и не будет.
— Арина! — Эдгар даже стонать перестал. — Зачем? Ну пусть бы подержали… для гарантии…