И за тот крошечный миг, пока наши ладони соприкасались, я почувствовал, как его холодная рука стала теплой, кожа вспыхнула розовой краской, а в глаза вернулся блеск. Костя стоял, пошатываясь, и смотрел на свою ладонь.
А мою ладонь жег леденящий холод…
Строй Иных дрогнул. Они медленно, непроизвольно двинулись ко мне. В глазах их была жажда и зависть — у всех, даже у Тигренка, даже у Игоря, даже у Мурата…
— Стоять! — закричал Мерлин. Метнулся, встал между мной и ушедшими Иными, высоко поднимая руки. Я заметил, что он старательно огибает меня, чтобы не коснуться. — Стойте, безумцы! Минуты жизни… это не то, чего мы хотим, не то, чего мы ждали!
Они остановились. Смущенно переглядываясь, отступили. Но в глазах их по-прежнему горел голодный огонь.
— Уходи, Антон, — сказал Мерлин. — Ты все понял и ты знаешь, что нужно сделать. Иди!
— Мне не пройти, там «Последний Дозор», — сказал я. — Если только твой голем их не остановит…
Мерлин посмотрел куда-то сквозь меня. И вздохнул:
— Голем мертв. Оба голема мертвы. Жаль… я порой выходил на пятый слой поиграть со змеей. Но она тоже тосковала.
— Вы сможете проводить меня? — спросил я.
Мерлин покачал головой:
— Немногие из нас способны выйти даже на пятый слой. Достичь первого могут лишь единицы, и то мы там беспомощны.
— Я же не пройду мимо них, — сказал я. — А напрямую… на седьмой слой тоже не смогу.
Мы улыбнулись друг другу.
— Тебе помогут, — сказал Мерлин. — Только сделай все правильно, прошу тебя.
Я кивнул.
Я не знал, получится ли. Я мог лишь постараться.
А в следующий миг воздух рядом со мной завибрировал, будто что-то, кипящее от избытка Силы, прорывало Сумрак. Какие слои… какие расстояния… что это значило перед лицом этой звенящей от осознания себя Силы?
Надюшка шагнула на траву. Взмахнула руками, не удержала равновесия и плюхнулась на попу, глядя на меня.
— Вставай, — сказал я строго. — Сыро.
Надя вскочила, отряхивая вельветовый комбинезончик, и затараторила:
— Меня мама научила в тень ходить! Это раз! А еще там обезьяна со змеей дрались и друг друга победили! Это два! Два дядьки и тетенька смотрят на змею и ругаются очень плохими словами! Это три! И мама велела, чтобы я тебя немедленно привела ужинать! Это четыре!
Она запнулась, обнаружив вокруг себя целую толпу. Смутилась, опустила глаза и голосом вежливой девочки пробормотала:
— Здравствуйте…
— Здравствуй. — Мерлин присел перед ней. — Ты Надежда?
— Да, — гордо сказала Надя.
— Я рад, что тебя увидел, — сказал Мерлин. — Отведи папу домой. Только не сразу домой, вначале назад, к людям. А потом домой.
— Назад — это вперед? — уточнила Надя.
— Верно.
— Ты похож на волшебника из мультика, — подозрительно сказала Надя. На всякий случай попятилась ко мне и взяла за руку, что явно придало ей уверенности.
— Я и был волшебник, — признался Мерлин.
— Хороший или плохой?
— Разный. — Он грустно улыбнулся. — Иди, Надежда.
Опасливо поглядывая на Мерлина, Надя спросила меня:
— Пошли, пап?
— Пошли, — сказал я.
Обернулся, кивнул Иным, которые молча смотрели на нас. С грустью и ожиданием. Вначале, прощаясь, подняла руку Тигренок. Потом Алиса. И вот уже нам махали вслед все… прощаясь навсегда.
И когда моя дочь, только что инициированная Абсолютная Волшебница, сделала шаг вперед, я шагнул вслед за ней. Держась за ее руку, чтобы не потеряться в бушующем вихре Силы, завершившем свой круг и возвращающемся в наш мир.
Потому что Сумрак, конечно же, бесконечен, как бесконечно любое кольцо.
Потому что тепло человеческой любви и холод человеческой ненависти, бег зверей и полет птиц, трепетание крыльев бабочки и рост пробивающего землю зерна не уходят бесследно. Потому что всемирный поток живой Силы, от которого жадно отрывают свои крохи паразиты вроде синего мха и Иных, не исчезает бесследно — а возвращается в ждущий возрождения мир.
Потому что все мы живем на седьмом слое Сумрака.
— Как! Здесь! Красиво! — воскликнула Надя.
Я взял ее на руки. Мы стояли на булыжной мостовой Эдинбурга, в окружении сотен и тысяч спящих людей. Сирены выли все ближе и ближе — время Иных кончалось.
— Да, — согласился я. — Тут все настоящее.
— Только все спят, — грустно заметила Надя. — Как в сказке про спящую царевну. Может, их разбудить?
Она может… Она ведь все теперь может — если научить.
— А ты не устала? — спросил я. У меня подкашивались ноги и слегка кружилась голова.
— От чего? — удивилась Надя.
— Чуть попозже, — сказал я. — Чуточку попозже всех разбудим… кого сможем. Папе сейчас надо сделать одно большое дело. Ты мне поможешь?
— Как?
— Просто держи меня за руку, — сказал я. Закрыл глаза. Раскинул руки. Задержал дыхание.
Мне надо ощутить этот город. Камни и стены, которые помнят Мерлина и Артура. Люди могли забыть, а камни помнят. И древняя крепость, венцом застывшая над городом, помнит и ждет.
Почему мы порой так глупы? Почему ждем, что магия будет спрятана в том, что можно взять в руки, когда она может быть повсюду вокруг?
Конечно же, Великий Мерлин не прятал свое самое главное творение в Сумраке, не полагался на силу голема, но он не рассчитывал и на крепость сундуков. Полторы тысячи лет простояла на скале эта древняя крепость, ее обороняли и захватывали, ее рушили и перестраивали, в ней хранили свои сокровища гордые шотландские короли — но там, в основе основ, заложенные Мерлином, испещренные узором рун камни ждали своего часа.
Надо лишь потянуться к ним. Коснуться, почувствовать…
— Светлый! — взревели за спиной. Я обернулся, выходя из транса.