Вчера пришло сообщение из порта, распространившееся по всем дворцам султана, как лесной пожар: главный корабль «Китория », названный в честь королевы Англии Виктории, вышел в море и скоро доставит султана домой.
Отца не было на Занзибаре три года. В это время сопровождающие «Киторию » суда регулярно курсировали между Оманом и Занзибаром, причем на борту у них были не только курьеры, привозившие письма султана и забиравшие предназначенные для него, но и замечательные подарки для женщин и детей. Однако лучшие подарки Саид ибн-Султан приберегал до возвращения домой, чтобы самому вручить их.
Раз в три или четыре года султан посещал Оман, чтобы собственными глазами убедиться, что старший сын Тувайни ибн-Саид как его представитель действует в интересах отца и на благо султаната. Однако на этот раз причины для поездки были другими. В очередной раз возникла угроза персидского нападения на Оман: Персия уже несколько раз вторгалась в оманский анклав — неподалеку от богатого порта Бендер-Аббас, расположенного по иранскую сторону Ормузского залива. Произошли незначительные стычки, но султану Занзибара было важно сгладить ситуацию, и поэтому он, когда пересекал Персидский залив, позаботился об усилении охраны. И еще одно дело надо было ему завершить в Омане: найти подходящего мужа для Салимы. И с полным удовлетворением султан возвращался на Занзибар: за прошедшие три года он сумел подготовить и даже подписать взаимовыгодное соглашение о браке, которое пришлось по душе и сопровождавшему его в поездке принцу Баргашу ибн-Саиду. Не очень близкий родственник в возрасте «двадцати трех лет, из благородного дома, обладающий гордым нравом, привлекательной внешностью и хорошим характером, к тому же богат», как передал домой султан Саид. Едва отец вернется домой, начнутся приготовления к церемонии, а потом Салиму торжественно отвезут в Оман, где и быть свадьбе.
Невольно Салима крепче натянула поводья и стиснула зубы, чтобы подавить тоску, нахлынувшую на нее: беззаботные детские деньки ее сочтены. Нет, еще того горше: сочтены ее дни на Занзибаре. И ужас охватил ее. Не столько перед неизвестным будущим супругом, а перед суровыми родственниками в Омане. Наверняка порядки в султанате по другую сторону моря тоже будут суровыми для нее.
Чем ближе было море, тем просторнее и красивее становились улицы. Торговые компании из Гамбурга, из Марселя и из американского Сайлема открывали здесь филиалы: это были конторы, складские помещения и дома для служащих. Рядом с морем, где гулял соленый бриз, принося свежесть и немного прохлады, здесь же в просторных зданиях размещались консульства Англии, Франции и Америки — все эти помещения сдавались иностранцам в наем арабскими купцами.
Поодаль возвышался мощный старый арабский форт. За толстыми стенами и массивными четырехугольными башнями скрывались укрепительные сооружения, где располагались гарнизон и единственная на Занзибаре тюрьма. Некогда она была возведена португальцами — тогда еще хозяевами острова — и стала зародышем, из которого с появлением арабов вырос Каменный город. Рядом находился самый большой рынок Занзибара, называемый Сококу, или Соляной рынок. В коробах, балансирующих на голове, продавцы приносили товары на открытую площадь, где раскладывали их прямо на голой земле, а потом с оглушительными криками предлагали покупателям: апельсины и кокосовые орехи, сахарный тростник, бананы и батат; манго и ананасы. Рядом с укрепительными сооружениями стоял бывший султанский дворец, давно отданный на волю стихии и полуразрушенный, а на склоне была устремлена в небо высокая каменная башня, служащая маяком, в долгие тропические ночи указывавшая путь кораблям. Над светящимся зелено-голубым морем, которое кишело всевозможными судами и маленькими арабскими лодками доу с треугольным парусом, раскинулся дворцовый комплекс султана, длинное белое здание Бейт-Иль-Сахель, «Дворец на берегу». Он стоял в самом начале улицы: три этажа за простым, без украшений, фасадом, с крышей, покрытой красной и зеленой черепицей. Нежно-зелеными были и деревянные ставни. Единственным украшением здания служили круговые веранды на всех трех этажах, в тени которых султан ежедневно — иногда трижды — давал аудиенцию. Высокая стена защищала дворец от капризов моря, а между дворцом и стеной росли чудесные гранатовые деревья: когда они были усыпаны темно-красными цветами, казалось, будто они охвачены пламенем. Вдоль стен постоянно ходила охрана, готовая в любое время отразить нападение.
Стена к стене с Бейт-Иль-Сахелем стоял Бейт-Иль-Хукм, «Дворец решений», где находились женские покои, к ним примыкала трехэтажная хозяйственная постройка, целесообразно построенная весьма скромно. Затем следовал Бейт-Иль-Ваторо, откуда можно было видеть таможню, где купцы платили налоги — в пять сотых от стоимости ввозимого или вывозимого товара.
Брат и сестра ехали по улице, проходившей за Бейт-Иль-Сахелем, мимо белого куполообразного здания, где размещалась семейная усыпальница, мимо свежих руин: это были руины дома, который султан Саид предназначал для будущих аудиенций и увеселений, а здание обрушилось незадолго до завершения работ. Несколько десятков каменщиков погибли под обломками, и с тех пор в городе шептались, что-де это плохое предзнаменование для султана и его наследников.
Какой бы ровной ни была сторона дворца Бейт-Иль-Сахель, обращенная к морю, другая, смотревшая на город, походила на множество шкатулок, вставленных одна в другую. Абсолютно разные дома для прислуги и помещения складов как бы выступали из массивных дворцовых стен, здесь же нашли себе место домашняя мечеть и просторные конюшни. Спешившись, Салима и Хамдан передали лошадей конюхам и после короткого, но сердечного прощания разошлись в разные стороны.
Салима очень торопилась — наверняка она снова опаздывает! — однако сдерживала себя, чтобы не припуститься бегом. Ей стоило огромных усилий величественно пересекать внутренний двор; у нее никогда не хватало терпения ходить в медленно-торжественной манере, как это приличествовало благородной девушке. Но в Бейт-Иль-Сахеле всегда царила такая суматоха, что ее поведение не слишком бросалось в глаза.
В углу двора забивали для обеда коз, уток и кур, свежевали, ловко потрошили и разделывали. От подножия одной из мощных колонн, стройными рядами окружавших двор и поддерживающих крышу, из кухни шел соблазнительный запах жареных овощей и острых пряностей, распространяющийся по всему двору. Раздался смачный шлепок, а последующий поток воплей объяснил, что главная повариха дала затрещину кому-то из помощников и тут же принялась объяснять ему, что сделано не так. Два раба тащили по направлению к кухне огромную рыбину со сверкающей на солнце чешуей. Толпа других рабов укладывала корзины с манго, гранатами, свежими финиками и инжиром одна на другую, да так небрежно, что можно было предсказать, как эти фрукты будут выглядеть через несколько часов. Мешки с мукой, рисом и сахаром, глиняные сосуды с топленым маслом с острова Сокотра — что на севере Африканского рога — они уже выгрузили. Тут же гордо и независимо расхаживали несколько павлинов — вполне возможно, среди них был и тот, который однажды, вытянув голову, налетел на Джамшида и укусил его за ногу; после чего вся куча детей Бейт-Иль-Сахеля объединенными усилиями изловила его, повалила на землю и наказала, выдергав из роскошного хвоста все перья.