Между тем в октябре 1964 года, когда Хрущев якобы намеревался вернуть стратега, да не успел... Жукову было без малого 68 лет. Последние семь из этих лет Жуков не имел никакой связи с армией. А она за эти годы весьма радикально изменилась. В руководстве партии, государства и армии сложились новые группировки и кланы. И ни в одной из этих группировок у Жукова не было ни связей, ни поддержки и ни одного сторонника.
Хрущеву незачем было возвращать Жукова на вершины. А причина простая: один в поле не воин. Не было у Жукова своей группировки, своего клана.
Свидетельствует главный маршал авиации А.Е. Голованов: «Когда он был министром обороны при Хрущеве, стал окружать себя подхалимами, а людей, открыто говоривших ему о недостатках, просто сметал» (Ф. Чуев. Солдаты империи. М., С. 318).
О том же говорит и «Красная звезда» (29 января 2003 г.): «Людей такого высокого положения во властной пирамиде окружало, как правило, немало подхалимов и карьеристов. Находились в окружении Жукова люди, которые стремились превознести заслуги прославленного полководца. Ведь не самому же Георгию Константиновичу приходила в голову бредовая мысль вывешивать на дорогах поверженной Германии плакаты „Слава маршалу Жукову“, отправлять на родину десятки трофейных сервизов и ковров, за что маршала и „била“ госбезопасность в 46-м».
Ну конечно же, не сам Жуков со щеткой и ведром обклеивал стены немецких городов плакатами во славу себя. И вагоны ворованным барахлом не сам он грузил. Делали это подхалимы и лизоблюды. Но окружал себя подхалимами сам Жуков.
Я вновь обращаюсь к великой формуле Никколо Макиавелли: об уме правителя судят прежде всего по тому, каких людей он к себе приближает. Формула эта подтверждена многими тысячами лет человеческой истории. И эта формула не в пользу великого стратега: не от большого ума сколачивал он свою группу из лизоблюдов. Из-за дефицита умственных способностей стратег сформировал свой клан из флюгеров. В 1957 году во время свержения Жукова с поста министра обороны и члена Президиума ЦК против него единогласно и дружно выступили партийные вожди всех уровней, министры, маршалы, генералы, адмиралы. А группировка Жукова оказалась кисельной. Она мгновенно расползлась, растеклась, распалась. Все, кого приголубил стратег, шарахнулись от него при первых отдаленных раскатах надвигающейся грозы.
Полководцы первой величины тоже не поддерживали Жукова. «В критические моменты своей жизни, например осенью 1957 года, Жуков лишался необходимой поддержки со стороны многих своих соратников по войне» (ВИЖ. 1988. No 10. С. 18). Тут тоже была причина: и Василевский, и Рокоссовский, и Малиновский, и Конев, и все остальные очень хорошо понимали, чем для них обернется власть Жукова.
А через семь лет опалы за спиной Жукова и подавно никого не было.
Сила любого политика в Советском Союзе определялась мощью группировки, которая стояла за ним. Каждый, кто рвался наверх, формировал свою группу, которую тянул за собой. Один налегке карабкается по отвесной стене, вбивает крючья. Группа страхует его. Потом по проложенному пути, по спущенной сверху веревке, поднимается вверх группа, закрепляется, а лидер карабкается выше... Чем сильнее и сплоченнее группа, тем выше поднимется лидер, тем выше тянет за собой группу.
У Жукова была огромная горластая ватага. Но каждый в ней думал о собственном спасении. Когда Жуков валился в пропасть, лизоблюды, которые следовали за ним, в панике рубили концы, чтобы он их за собой не потянул в бездну.
Провалившись в пропасть, Жуков остался один.
Если бы Хрущеву через семь лет после падения Жукова и пришла в голову сумасбродная идея вернуть стратега на пост министра обороны, то свою власть Хрущев таким ходом не укрепил бы, а расшатал. У Жукова не было в тот момент своей опоры, а в противниках у него была вся верховная знать.
Но Жукову всю жизнь ужасно хотелось верить, что без него ни Сталин, ни Хрущев не могли прожить. И он об этом рассказывал встречным и поперечным.
Если бы Брежнев умер раньше Жукова, то рассказы стратегического гения обогатились бы еще одним эпизодом: не мог-де Леонид Ильич без меня никак, все хотел во власть вернуть, позвонил, поговорили, договорились, жаль, старик концы отдал некстати, уже рука с пером к бумаге тянулась указ подписать... Самую чуточку не успел... А так бы...
— 8 -
Жукова все любили. Всегда. Даже когда его сняли со всех постов, все равно любили. (По крайней мере он так рассказывал.)
Вот замечательная история: отстраненный от власти Жуков приехал в санаторий. "Был тихий час, и ворота заперты. А сторож куда-то отлучился. Стоим у запертых дверей и попасть на территорию не можем. Вдруг кто-то из отдыхающих подошел к калитке, взглянул, что-то пробормотал и бросился назад. Через несколько минут бежит ватага молодых офицеров, радостно приветствуют, кто-то бросился искать сторожа.
— Да что же это, ребята? — вдруг крикнул капитан. — Это же маршал Жуков! Давай навались.
И выдернули ворота из петель, повалили их на землю — вытянулись:
— Пожалуйста, проходите, товарищ маршал!
Так сквозь строй, под аплодисменты, через поваленные ворота прошли на территорию санатория..." («Огонек». 1988. No 18. С. 19).
Трогательно и романтично.
А я обратил внимание на мелочь, на пустячок: командовал молодыми офицерами капитан... Откуда Жукову это известно? В санатории у нас было принято в пижаме ходить. И халат больничный еще выдавали. Куда ни шло: в майке или в футболке мячик было принято гонять. А тут — капитан в погонах. В санатории. Не иначе набирался бедняга здоровья, не снижая бдительности и боеготовности, в погонах, в сапогах, при портупее...
В данном случае свидетелей, кроме самого Жукова, тоже не сохранилось. Никто из тех молодых офицеров, срывавших перед ним ворота, никогда этот случай не припомнил, никто о нем прессе не поведал. А ведь этот случай куда убедительнее прозвучал бы в устах того самого капитана в погонах или одного из его сотоварищей. Но не отыскалось такого. Вроде и войны в ту пору большой не было, и по годам своим молодым должны бы они Жукова пережить. И рассказать восхищенным слушателям, как валили преграды на пути стратега.
Но вот досада, свидетелей и на этот раз не обнаружилось.
А вопросы остаются. Если молодыми офицерами командовал капитан, то остальные были меньшего звания. По крайней мере равны ему. И тут мы попадаем в провал более крупного масштаба: это какими же ветрами Маршала Советского Союза Жукова, пусть даже отставного и опального, занесло в санаторий, где набирались здоровья лейтенанты и капитаны? Где это вы видели, чтобы у нас капитаны с маршалами в одном санатории по кустам водяру из стаканов-гранчаков лакали? Укажи мне такую обитель...
Неужто бедного Жукова в том санатории так и кормили, как принято у нас кормить лейтенантов и капитанов? О несчастный! Не иначе на серых сырых простынях спал, как у нас принято. И врачи его те же лечили...
Напомню тем, кто забыл: четырехзвездные генералы, Адмиралы флота, маршалы и главные маршалы родов войск, а тем более Маршалы Советского Союза, — это не номенклатура ЦК. Поднимай выше. Это номенклатура Политбюро. И не имеет значения, правишь ты или отошел от дел. Ты в номенклатуре Политбюро. И этим все сказано.