А теперь вернемся на ленинградские высоты.
В кабинете восседает член ГКО и Политбюро Маршал Советского Союза К.Е. Ворошилов. В ГКО, кроме Сталина, четверо. И один из них — Ворошилов. Тут же товарищ А.А. Жданов — член Политбюро. Само Политбюро затаилось и себя ничем не проявляло. Но звание члена Политбюро означало, что носитель этого титула — в десятке ближайших к Сталину людей. В данном случае Жданов в иерархии империи где-то на пятом или шестом месте после Сталина. Кроме них, достаточное количество товарищей весьма высокого ранга. И обсуждают они не картофельные дела, а вопрос об уничтожении города Ленинграда и Балтийского флота, о сдаче противнику четырех армий и невероятных по любым стандартам военных запасов. И тут вдруг появляется генерал армии Жуков. О нем присутствующим известно, что был он начальником Генерального штаба, но чуть больше месяца назад с этого поста слетел и направлен командовать Резервным фронтом. И вот неизвестно зачем он появляется в Ленинграде, приходит на заседание Военного совета Ленинградского фронта и Балтийского флота, садится на стульчик и слушает, о чем тут толкуют. Никакого отношения к Ленинграду, к Балтийскому флоту и Ленинградскому фронту он не имеет. Официально он — командующий совсем другим фронтом, на совсем другом направлении, на 600 километров южнее. И ни у кого вопроса не возникло: эй, ты, чего тебе тут надо? Турист или как?
Да ведь не один же он. Жуков так и пишет: мы вошли. С ним — Хозин, Федюнинский, возможно, и Кокорев.
И не спешите в меня булыжники метать — я пропорцию блюду: для Маршала Советского Союза Ворошилова генерал-лейтенант Хозин — это вроде как для командира танковой дивизии в Черкассах неизвестный, непонятно откуда взявшийся майор. Позволит ли генерал-майор какому-то неизвестному, не имеющему никакого отношения к его дивизии майору сидеть и слушать его речи, хотя бы и об уборке картошки? Ты расскажи, кто таков, с чем пришел, тогда тебе, может быть, разрешат присутствовать.
А генерал-майор Федюнинский для маршала Ворошилова — это как капитан для командира дивизии. Неужто так и было: садись, дорогой, слушай, что непонятно — спрашивай...
И вот, посидев и послушав, Жуков не выдержал и наконец рассказал, что он тут не просто так, не любопытства ради на огонек забрел, а имеет в кармане записку... Вникнем: до момента, когда Жуков вручил записку Ворошилову, он был для присутствующих совершенно чужим человеком, который не имел никакого права присутствовать на заседании Военного совета. Он не имел права там находиться, даже если бы обсуждался не совершенно секретный вопрос, а самый простой, например, о заготовке дров. Посторонним вход воспрещен! А сопровождавшие Жукова генералы до объявления полномочий были не только посторонними, но и к тому же не имеющими права присутствовать в таком месте просто в силу того, что их воинские звания были слишком низкими для этого высокого кабинета.
Адмирал Ю.А. Пантелеев, который в начальном периоде войны был начальником штаба Балтийского флота, свидетельствует: подготовка кораблей к подрыву осуществлялась в обстановке глубокой секретности. На флоте об этом знали командующий, начальник штаба, начальник оперативного отдела штаба, начальник тыла и непосредственные исполнители (Ю.А. Пантелеев. Морской фронт. М., 1965. С. 204). А Жуков и вместе с ним Карпов, Чаковский, Гареев, Яковлев и прочие рассказывают нам дивные истории о том, что посторонние люди пришли на заседание Военного совета фронта и флота, сидели и слушали совершенно секретные разговоры.
— 5 -
Странностям нет конца.
Через несколько страниц Жуков объяснил: «Военный совет, в состав которого, кроме А.А. Жданова, А.А. Кузнецова и меня, входили секретарь Ленинградского обкома партии Т.Ф. Штыков, председатель облисполкома Н.В. Соловьев, председатель горисполкома П.Е. Попков, работал дружно, творчески, энергично, не считаясь ни со временем, ни с усталостью. Всех этих товарищей сейчас уже нет в живых. Должен сказать, что они были выдающиеся деятели нашей партии и государства. Они сделали все, что можно было сделать, для успешной борьбы, отстаивая город Ленина, над которым тогда нависла смертельная опасность. Ленинградцы их хорошо знали и уважали за мужественное поведение и несгибаемую волю к победе».
Так сказано во втором издании (Воспоминания и размышления. М., 1975. Т. 1. С. 397). Зловредный идеолог Суслов запретил говорить правду о решающей роли Коммунистической партии в достижении победы, поэтому эти теплые слова о «выдающихся деятелях нашей партии и государства» были вырезаны из первого издания. Но потом зловредный смиловался и разрешил...
Но нелегко быть коммунистическим идеологом. С одной стороны, надо доказать, что Жуков и только Жуков спас Ленинград. С другой — надо показать руководящую и направляющую роль Коммунистической партии. Потому, с одной стороны, Жуков якобы поставил перед Сталиным условие: член Политбюро и Военного совета Ленинградского фронта «самозваный стратег» Жданов не должен вмешиваться в решения Жукова. Сталин, ясное дело, на это согласился. А если уж Жданову нельзя вмешиваться в решения Жукова, то какому-то там Попкову и подавно такие вещи запрещались. А с другой стороны, со всеми этими «выдающимися деятелями нашей партии и государства» Жуков работал дружно, творчески и энергично.
Постойте, если Жуков с ними не обсуждал оперативных вопросов, то какие обсуждал? Как наладить работу канализации? Как ловить людоедов и что с ними делать? Как вывозить трупы из города?
Эти вопросы, думаю, они бы решили и без Жукова.
Но я о другом. В момент первого появления Жукова на заседании Военного совета Ленинградского фронта «за покрытым красным сукном столом сидели человек десять». Теперь мы знаем их имена: Ворошилов, Жданов, Кузнецов, Попков, Штыков, Соловьев... Не могли не присутствовать начальник штаба Ленинградского фронта и начальник тыла. Тот же Жуков рассказывает, что за столом сидели начальники родов войск фронта. А это — командующие авиацией, артиллерией, ПВО, танковыми войсками, начальники инженерных войск, войск связи и другие. И рядом с каждым из них — партийный надзирала. Носили эти товарищи разные титулы: члены военных советов, комиссары и пр. Но суть одна — присмотр. Осенью 1941 года без них командиры и командующие шага ступить не могли. Но больше всего, по описанию Жукова, на том совете было флотских товарищей, ибо обсуждался вопрос об уничтожении флота. И если так, то явно присутствовал командующий Балтийским флотом адмирал Трибуц со своим надзирателем, начальник штаба, начальник тыла и прочие.
Помимо высшего партийного руководства, генералов и адмиралов, как рассказывает Жуков, — еще и директора важнейших государственных объектов... И все это — человек десять?
Это я к тому веду разговор, что командующих армиями Ленинградского фронта на то совещание явно не пригласили. Четверо командующих армиями да у каждого надсмотрщик — это восемь человек. Если за столом сидело человек десять, значит, командующим армиями там места не было.
И вот представим себе ситуацию: на совещание высочайшего уровня, на которое не позвали командующих армиями Ленинградского фронта, входит посторонний генерал-майор И.И. Федюнинский, командующий 32-й армией Резервного фронта.