Объясните мне, непонятливому, как огромные ценности из блокадного Ленинграда могли попасть во дворцы Лидии Руслановой, если за деньги они не продавались?
Было у Руслановой и ее покровителя Жукова много путей к сокровищам. Вот еще один. Гитлеровцы грабили наши музеи и награбленное добро вывозили в Германию. Потом в Германию пришли освободители и награбленное ценности присвоили. Некий товарищ из «Литературной Газеты» (5 августа 1992) считает такую практику естественной: «В некоторое оправдание замечательной певицы Руслановой отмечу не только ее хороший вкус, но и то несомненное обстоятельство, что привезенные ею из Германии „132 подлинных живописных полотна“ принадлежали в своем большинстве кисти выдающихся русских художников (Репина, Левитана, Айвазовского, Шишкина и других), которые в свою очередь, вывезены нацистскими оккупантами из России и Украины».
Вот так. Если гитлеровцы увезли из наших музеев сокровища, следовательно, они мародеры. А если после того Русланова присвоила украденное гитлеровцами достояние Украины и России, то эти ценности считаются уже «отмытыми» и потому как бы уже и не ворованными.
Меня только вопрос интересует: за какие такие заслуги командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза Г. К. Жуков незаконно награждал социалистическую соловушку боевыми орденами да еще и позволял ей рыскать по хранилищам трофейного имущества, забирать все, что нравится, и беспрепятственно вывозить на свои многочисленные квартиры, дворцы и дачи?
Сам Георгий Константинович Жуков тоже не терялся. Он сам был большим знатоком и ценителем искусства. Он тоже был собирателем. В его коллекции были картины из собрания Дрезденской галереи. Тут уж, ясное дело, обошлось без тушенки. После войны Жуков — хозяин покоренной Восточной Германии. Посему: вон ту голую бабу в золоченой раме — в мои покои! И вот эту — тоже!
Между тем, весной 1942 года, когда подружка Жукова отоваривалась в блокадном Ленинграде, во 2-й ударной армии генерал-лейтенанта А. А. Власова, свирепствовал голод. Армия прорывалась к осажденному Ленинграду, но никто ей навстречу не прорвался, и соседи тоже отстали. 2-я ударная армия оказалась в одиночестве в глубоком тылу противника. Армию надо было отводить назад, но товарищам в Кремле жалко было оставлять территорию, которую 2-я ударная армия уже отвоевала. Потому был приказ держаться, хотя никаких возможностей снабжать 2-ю ударную армию не было. Тут повторился тот же сценарий, весны 1942 года, когда Жуков загнал 33-ю армию в глубокий тыл противника и бросил на погибель: снабжать армию не могу, а отходить не разрешаю!
Заместителя командующего Волховским фронтом генерал-лейтенанта Власова бросили спасать 2-ю ударную армию. Ему предстояло расхлебывать чужие ошибки, промахи и преступления. На Власова возложили ответственность за 2-ю ударную армию, операцию которой он не планировал, не готовил, не начинал и не проводил. Его поставили командовать армией, которую было невозможно снабжать, в то же время не разрешалось ее и отводить назад. Когда приказ на выход из окружения наконец был получен, выходить из окружения было некому, а тот, кто и мог бы выйти из окружения, не мог от истощения стоять на ногах.
Не Власов предал, а Власова предали.
В лесах под Любанью, где армия Власова держала оборону, кора на деревьях, почки и первые листья были ободраны на уровне человеческого роста. Солдат в день получал 50 граммов сухарных крошек. И это — все. Лошади во 2-й ударной армии были съедены и трупы падших лошадей — тоже. Были съедены кожаные сумки, ремни и сапоги. Потом веселая жизнь кончилась, солдатам и офицерам перестали давать и те 50 граммов хлебных крошек. Власов докладывал 21 июня 1942 года в штаб Волховского фронта: «Наблюдается групповая смертность от голода». Самолеты бросали совсем немного сухарей и консервов. Все это требовалось искать по болотам, находить и сдавать. Утаил банку консервов — расстрел. («Красная звезда» 28 февраля 1996)
Вообще в Красной Армии к расхитителям и мародерам относились сурово. Солдат-фронтовик Н. Толочко свидетельствует: в июле 1944 года старшина артиллерийской батареи 179-й стрелковой дивизии забрал у литовского крестьянина лошадь для транспортировки пушки на огневую позицию. Действия старшины квалифицировали как мародерство. Приговор короткий: расстрел. (ВИЖ. 1992 № 1 стр.49)
Военный врач Ольга Иваненко свидетельствует: 1942 год, 238-я стрелковая дивизия, война, сожженный город, разбитый брошенный дом, два солдата вытаскивают из-под развалин разбитую кровать. За этим занятием их застают. Их действия расценивают как мародерство. Приговор в этом случае единственно возможный: расстрел. Приговор выносит начальник штаба полка старший лейтенант Капустянский. Ему даже трибунала не надо. Своей власти достаточно. («Русская мысль» 21 июня 2001).
Подобных случаев я могу рассказать тысячи со ссылками на конкретных свидетелей, на архивные документы, публикации, письма фронтовиков.
А социалистическая соловушка увела целую картинную галерею. И это не просто полотна — это национальное достояние России и Украины. Но ей простительно — она подруга почти святого Георгия, величайшего полководца ХХ века.
В 1948 году Телегина, Крюкова, Русланову посадили. Сидели они с комфортом. Пианистка Т. Барышникова рассказала о появлении Руслановой в лагерном бараке: «в обезьяньей шубе с черно-бурыми манжетами, в сапогах из тончайшего шевро, в огромной пуховой белой шали». («Русская мысль» 8 февраля 2001) В таком облачении сибирские морозы не страшны. З-к Русланова щеголяла по лагерям и пересылкам в таких нарядах (вывезенных из освобожденной Германии), которые не снились не то, что жене начальника Озерлага, но и жене первого секретаря Иркутского обкома коммунистической партии. Понятно, что з-к Русланова стояла на специальном довольствии и имела множество привилегий. По крайней мере, рельсы она на себе не таскала и тачку не катала.
Сидела вся эта веселая компания в курортных условиях и весьма недолго. Вскоре странная смерть постигла секретаря ЦК товарища Жданова Андрея Александровича, который пытался наводить порядок в стране. Был арестован министр государственной безопасности генерал-полковник Абакумов. Потом, весьма странной смертью умер и Сталин. И тут же Телегина, Крюкова и Русланову выпустили. Судьи, которые этих воров, мародеров и расхитителей судили, тут же их и оправдали.
А почему? По вновь открывшимся обстоятельствам.
Что же это за обстоятельства такие открылись? Следственные дела друзей Жукова этого не уточняет. Открылись обстоятельства, и все тут — выходите, товарищи, из узилищ.
Но гадать о причинах быстрого освобождения долго не приходится. К самым вершинам власти прорвался товарищ Жуков. Вот это и было то самое вновь открывшееся обстоятельство. А посему вороватые друзья и соратники великого стратега были торжественно выпущены на волю.
Вот тут и выяснилось, что все-таки гнал товарищ Телегин эшелон ворованного добра не для любимых земляков, а для себя. Выйдя из тюрьмы, он потребовал, чтобы эшелон с добром вернули не землякам, а ему лично. Возникла странная ситуация. С одной стороны, генерал-лейтенант Телегин — вор, мародер, расхититель трофейного имущества. С другой стороны, по приказу Жукова он выпущен из тюрьмы, судимость с него снята. Получается, что он вроде уже и не вор, и не мародер. Что же делать с конфискованным эшелоном трофейного имущества? Если признать, что Телегин не вор, значит, конфискованный эшелон с трофейным имуществом принадлежал ему, значит надо Телегину эшелон с добром вернуть или возместить стоимость. Но всем ясно, что советский генерал-коммунист на свои трудовые сбережения не мог купить даже один 60-тонный вагон шелкового женского белья. А тут — эшелон.