Домой ехали медленно в потоке других экипажей, и шум вокруг не способствовал поддержанию беседы. Мора молчала, занятая своими мыслями, в которых безраздельно царил сидящий напротив нее мужчина. Он представлял для нее настоящую головоломку, любящий веселье, но могущий проявить твердость, беззаботный, но ранимый, красивый и любящий флиртовать. Ее работодатель — самый большой соблазн, которому тем не менее нужно противостоять, ведь от этого зависело ее нахождение в его доме. Ей вообще нельзя думать ни о чем подобном, как бы ни было сильно искушение, как бы он ни соблазнял ее своими улыбками и дерзкими словами, разжигая огонь страсти и любопытства.

Мора выбранила себя за минутную слабость. Не вызывало сомнения, что этот мужчина принялся бы заигрывать с любой женщиной, но сама она не могла позволить себе стать его следующей целью. Возможно, именно поэтому другие гувернантки и ушли. Они, вероятно, обладали большей моральной стойкостью.

— О чем задумались? — поинтересовался лорд Чатем, вытягивая ноги. — О чем-то стоящем?

— Мне просто интересно, почему от вас ушли все прочие гувернантки.

Дети вполне достойные, хотя временами и слегка неуправляемые, сказывалось отсутствие регулярного воспитания. Особняк в хорошем районе города, да и работа для гувернантки не столь обременительная, как можно было ожидать. Технически Мора не находила недостатков, однако миссис Пендергаст дала понять, что обстановка в доме невыносимая.

— Подозреваю, мисс Колфилд, им просто не нравился я.

На его губах появилась едва заметная озорная усмешка.

— Но в это невозможно поверить.

Вероятно, дело было в том, что он нравился им слишком сильно.

— Уж не хотите ли вы сделать мне комплимент? — Он рассмеялся, но снова посерьезнел. — Уверяю вас, Старуха Чернослив — наша гувернантка Номер Четыре — терпеть меня не могла. А я слишком часто прерывал ее занятия с детьми. Она сказала, что, если я сделаю так еще раз, она уйдет. Я именно так и сделал, и она ушла.

— Возможно, ей просто было не по душе то, что ее называют Старуха Чернослив?

От Моры не укрылся подтекст в словах графа. Уж не предостерегал ли он ее таким образом? Не были ли его слова косвенным намеком на то, что он будет и дальше вмешиваться в воспитательный процесс, когда ему заблагорассудится?

— Так вот, насчет расписания занятий, лорд Чатем… — начала было Мора.

— А разве вам не понравились наши сегодняшние уроки? — Он улыбнулся мягкой обезоруживающей улыбкой.

— Уроки?

— Я же говорил вам, что уроки приложатся. Так и случилось. Сначала у нас было занятие по этикету, во время которого я объяснил детям, как вести себя во время поездки в экипаже. Затем урок естествознания, посвященный природе ветра и подъема, а также свойствам воды, когда мы с Уильямом были у пруда. Еще мы занимались историей и географией, обсуждая Италию и вулканы.

— Все верно, — согласилась Мора, уже ничему не удивляясь. Лорд Чатем проявил внимание и смекалку, чтобы завоевать интерес детей. Немного найдется мужчин, подобных ему. Во всяком случае, до сегодняшнего дня она не знала ни одного.

Он снова игриво подмигнул ей:

— Так что, мисс Колфилд, вы не единственная, кто может обернуть полезные занятия в игру.

— Сегодняшний день прошел превосходно, но детям все же нужно строгое расписание, — не сдавалась Мора. — Прогулки на природе в него тоже можно включить. Выделим для них отдельный день, — убеждала она. — Я же не против. Наоборот, всем сердцем верю в то, что они пойдут детям на пользу.

Ландо остановилось у особняка, и беседа прервалась. Все, чего Море удалось добиться от лорда Чатема до того, как они вышли из экипажа, — равнодушное «посмотрим». Она повела домой Уильяма, а лорд Чатем взял на руки спящую Сесилию. В этот момент он гораздо больше был похож на отца, чем на графа. При виде согревающей душу сцены любой тут же простил бы ему миллион грехов: невнимательность, приведшую к тому, что дети завтракают в одиночестве, беспорядок в детской, хаос в доме и постоянное бессовестное распутство, сопровождающееся флиртом.

Несомненно, мужчина, который так хорошо обращается с детьми, не может состоять из одних пороков, но для Моры это еще хуже. Гораздо спокойней знать, что он совершенный негодяй, наподобие, скажем, Уилдерхема. Тогда бы она точно знала, чего от него ожидать и как с ним себя вести.

В фойе их встретил жесткий взгляд дворецкого Филдинга.

— Милорд, ваш адвокат ожидает встречи с вами. Он находится здесь с двух часов пополудни.

Мора догадалась, что дворецкий выражает неодобрение, насколько вообще осмеливается это сделать. Внешне лорд Чатем остался совершенно невозмутим, лишь крепче стиснул челюсти.

— Мисс Колфилд, не могли бы вы взять Сесилию? — Он переложил спящую девочку ей на руки. — Похоже, я забыл об условленной встрече. Филдинг, проводите мистера Браунинга в мой кабинет. Я немедленно с ним встречусь.

Мора стала подниматься по ступеням с Сесилией на руках и Уильямом, плетущимся сзади. Она начинала понимать, почему лорд Чатем проявляет поразительное равнодушие к составлению расписания занятий для своих подопечных, игнорируя значимость распорядка дня. Оказывается, он не в состоянии даже запомнить предстоящие ему самому встречи.

Глава 5

— Итак?

Риордан расположился за большим письменным столом красного дерева, глядя на адвоката властным, как он надеялся, взглядом.

— Я к вам с плохими новостями, — начал Браунинг, поправляя на переносице очки. Риордана этот жест особенно раздражал.

— Ну разумеется.

Мистер Браунинг никогда не приходил с хорошими новостями.

— Леди Крессида Вейл и ее муж виконт намерены добиться опеки над детьми.

По крайней мере, он не пытался приукрасить действительное положение дел. Все же Риордан почувствовал себя так, будто его ударили кулаком под дых.

— Хотите сказать, они намерены запустить лапу в трастовый фонд детей?

Риордану едва удавалось держать себя в руках. Он ожидал чего-то подобного, поскольку леди Вейл не постеснялась объявить о своих намерениях прямо на похоронах Эллиота.

За столь прямолинейное высказывание Браунинг наградил Риордана строгим взглядом поверх очков.

— Нет никаких доказательств того, что в своих действиях они руководствуются корыстными побуждениями.

— Она кузина отца Уильяма и Сесилии по материнской линии, а я по отцовской. Это означает, что в вопросе о ближайших родственниках мы равны, за исключением разве того, что моя семья взяла на себя заботу о детях, а ее предпочла уклониться, хотя шанс предоставлен был.

Риордан очень хорошо помнил тот день четыре года назад, когда его брат бросился спасать положение, взяв к себе двух сирот, оставшихся без пенни в кармане.