— Я не собираюсь осложнять себе жизнь последствиями нашей поездки, — сухо сказала я, — мне просто хочется насладиться поездкой.
— Что ж, — произнес Тим. — А вообще-то могла бы и обо мне подумать.
Я хотела возразить, что волнуюсь не за себя, а из-за Питера, но, конечно, подобная реплика не была бы встречена с пониманием. Мы ехали вперед, и Тим снял левую руку с руля и положил на мое колено вверх ладонью.
Я хорошо помнила этот жест, давно уже ставший привычным, напоминавший о прежних проведенных вместе счастливых временах. Я положила руку на его ладонь, и Тим стиснул мои пальцы.
— Ты счастлива? — спросил он.
— Ужасно.
Этот вопрос и ответ были для нас почти что паролем и отзывом.
Мы ехали вперед, сворачивали с главных дорог, проезжали по узким аллеям, видели поросшие соснами холмы, озера с серебряной, игравшей на солнце водой, a однажды за пологими холмами и долинами я даже сумела разглядеть лоскуток моря.
— Теперь мне понятно, — сказала я, — почему люди так и не могут забыть Англию, почему память об этой земле они, например моя мама, сохраняют даже после долгих лет разлуки.
— Симпатичная свалка, — ворчливо признал и Тим, но я-то знала, что он испытывает такой же восторг, как и я.
Мы пообедали в крошечной деревушке, где все дома были крыты соломой, а панели окон были составлены из мелких ромбов; пожилой мужчина — местный житель — сообщил нам, что они сохранились со времени правления королевы Елизаветы. Возможно, он просто прихвастнул, но вся деревня и вправду словно сохранилась с тех времен. На лужайке даже нашлись старинные колодки.
Обед в местном пабе оказался неплохим — жареная курица, яблочный пирог и местный сыр. Тим пил пиво, я — сидр, пахнувший яблоками.
— Как здесь хорошо! — воскликнула я, когда мы уже выпили кофе и сидели на высоких деревянных сидениях возле камина перед огнем.
— Правда хорошо.
— А здорово бы было, если бы это был наш медовый месяц, если бы мы могли объехать на машине всю Англию, останавливаться в таких вот уютных местечках, знакомиться с разными новыми местами и быть совершенно счастливыми вдвоем?
— Тебе хотелось бы этого? — спросил Тим.
— Ты знаешь, что да.
Тим ничего не сказал, но по его лицу я могла угадать, что он не меньше, чем я, сожалеет о том, что разделило нас и привело к моему браку с другим человеком. Однако долго быть несчастным или унылым Тим не умел, и скоро мы уже отправились навстречу новым впечатлениям.
Мы ехали все дальше и дальше. Выпили чаю уже в другой деревне, на этот раз не настолько привлекательной, и хотя само заведение называлось по-староанглийски — «Ye Olde Grey Gables Tea Roome» [13] — было вполне очевидно, что оно является очень дорогой подделкой. Вспомнив наш добрый обед, мы не стали здесь задерживаться и скоро продолжили путь.
Лишь в шесть часов я взглянула на часы и сказала:
— Пора возвращаться в Лондон, Тим.
— Нет, еще рано, — сказал он. — Давай поужинаем вместе.
Я затрясла головой.
— Я не могу, как ты не понимаешь! Мне и так предстоит трудное объяснение по поводу того, где я провела весь день. К тому же, Питер вернется домой к вечеру; заседания парламента теперь заканчиваются не очень поздно.
— Я не собираюсь портить прекрасный день ради того, чтобы вовремя вернуть тебя твоему мужу, — упрямился Тим.
— Но ты должен это сделать.
— Я отказываюсь. К тому же тебе известно, как далеко от Лондона мы находимся?
— Не имею малейшего представления.
— Около восьмидесяти миль.
— Ох, Тим! Ты сошел с ума! Ты ставишь меня в ужасное положение.
— А ты помнишь, что я сказал тебе по телефону сегодня утром? Это может оказаться нашей последней возможностью побыть вместе.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ну, это секрет, но поговаривают, что нас переведут на восток.
— Ох, Тим!
Я просто не могла выразить свои чувства в этот момент. Тима ждет опасность… Тим отправляется в какую-то неведомую страну, откуда может никогда не вернуться…
— Так ты поужинаешь со мной, согласна? — спросил он с надеждой.
— Хорошо.
Тим улыбнулся мне, и, прекрасно зная его, я поняла, что радость эта оттого, что он добился своего.
— Тим, скажи, — потребовала я, — ты и в самом деле отправляешься за границу или придумал это лишь для того, чтобы я не торопила тебя с возвращением в Лондон?
Не глядя мне в глаза, Тим уставился куда-то в пространство и, помедлив секунду, проговорил:
— Ну, вообще-то поговаривают об этом.
— Ах, Тим, — попыталась я возмутиться, — так нечестно! Ты и в самом деле готов на все, чтобы добиться своего.
— А что, нельзя? — спросил он смиренно.
Я рассмеялась, глядя на его поникшее лицо. Как это похоже на Тима! В его отношении к жизни главным было стремление удовлетворить собственные желания, получить свою выгоду, в чем бы она ни состояла.
— Ты же не нарушишь свое обещание? — спросил он меня.
— Не нарушу, но я должна позвонить домой еще раз, иначе Питер будет волноваться.
Примерно через полчаса мы наткнулись на совершенно очаровательную гостиницу в крохотной деревушке. Под потолком — дубовые балки, а древесную муку на полу в баре, должно быть, здесь специально копили не один век.
Постояльцев не было видно, крошечная столовая оказалась предоставленной нам одним. За каминной решеткой пылал жаркий огонь, на стенах были развешаны старые забавные фотографии, на которых были мужчины, занимающиеся бегом с препятствиями в ночных рубашках. Они смешили меня, пока я дожидалась соединения с Лондоном.
Наконец телефон зазвонил, и с бьющимся сердцем я сняла телефонную трубку. Ответил Бейтс.
— Мистер Флактон дома? — спросила я.
— Это вы, мэм? Мистер Флактон вернулся домой около часа назад. Он очень волновался за вас.
— Но сейчас он дома?
— По-моему, он отправился к миссис Хьюитт, — ответил Бейтс. — Я слышал, что он говорил о чем-то подобном леди Сибил.
— Хорошо, когда он вернется домой, Бейтс, скажите ему, что у меня все в порядке, я вернусь позже. Я нахожусь за городом в компании друзей.
— Я передам ему, мэм. Не сомневаюсь, он будет рад это услышать.
— Благодарю вас, Бейтс.
— Меня поймали на лжи номер один, — сказала я Тиму. — Единственное, что я могу сделать теперь, это признаться. Сказать, что встретила тебя на улице, и ты уговорил меня поехать с собой.