— Свидетелей не было, — пояснил Мурниерс.
— Откуда вы знаете?
— Мы говорили со сторожем порта. Никто ничего не видел. В Риге люди обычно спят по ночам.
— Я имею в виду квартал, где жил майор. Он вышел из дома поздно вечером. Кто-то мог слышать, как хлопнула дверь, и поинтересоваться, кто это вышел так поздно. Может, останавливалась машина. Почти всегда есть кто-то, кто что-нибудь слышал или видел, надо только хорошенько поискать.
Мурниерс кивнул.
— Мы как раз этим и занимаемся, — ответил он. — Целая группа милиционеров в настоящее время ходит по подъездам с фотографией майора Лиепы.
— А не поздно ли? У людей короткая память. Они путают даты и дни недели. Майор Лиепа выходил из своего подъезда каждый день.
— Иногда полезно подождать, — ответил Мурниерс. — Когда распространился слух о смерти майора Лиепы, людям сразу начало казаться, что они кое-что видели. В большинстве случаев это была игра воображения. Выждать несколько дней бывает необходимо, чтобы люди еще раз взвесили свои воспоминания, отделили выдуманные факты от настоящих.
Валландер знал, что Мурниерс прав. В то же время собственный опыт ему подсказывал, что посетить свидетелей два раза с интервалом в несколько дней тоже бывает полезно.
— Вас еще что-нибудь насторожило? — спросил Мурниерс.
— Во что майор был одет?
— Во что он был одет?
— На нем была форма или он был в штатском?
— Он был одет в форму. Он сказал жене, что его вызывают по служебным делам.
— Что обнаружили в его карманах?
— Сигареты и спички. Немного мелочи. Ручку. Ничего такого, чего там не могло бы быть. И ничего не пропало. В нагрудном кармане у него было удостоверение. Бумажник он оставил дома.
— У него было при себе служебное оружие?
— Майор Лиепа предпочитал не брать с собой оружие, если не предполагал, что его придется применить.
— Как майор обычно добирался до работы?
— У него, разумеется, была машина и шофер. Но он чаще ходил пешком. Бог знает почему.
— В протоколе допроса его жены написано, что она не помнит, чтобы к дому подъехала машина.
— Это понятно. Ведь его вызвали не на службу. Его обманули.
— Но ведь он этого не знал. Поскольку машины не было, он, вероятно, решил, что с ней что-то случилось. Что он стал бы делать в этом случае?
— Вероятно, он пошел пешком. Но мы точно не знаем.
Валландер не стал больше расспрашивать. Но разговор с Мурниерсом убедил его в том, что расследование было проведено недобросовестно. Настолько недобросовестно, что создавалось впечатление, будто оно сфабриковано. Но что таким образом хотели скрыть?
— Я бы хотел уделить несколько часов тому, чтобы осмотреть его дом и прилегающие улицы, — сказал Валландер. — Сержант Зидс может мне помочь.
— Вы ничего не найдете, — ответил Мурниерс. — Но вы, разумеется, вправе делать то, что считаете нужным. Если на допросе вскроется что-то сенсационное, я дам вам знать.
Полковник нажал на кнопку звонка, и в дверях возник сержант Зидс. Валландер попросил для начала повозить его по окрестным улицам и показать город. Он чувствовал, что должен проветриться, прежде чем снова вернуться к расследованию судьбы майора Лиепы.
Сержант Зидс, казалось, воодушевился, получив задание показать свой город. Он многословно рассказывал об улицах и парках, которые они проезжали. Валландер заметил, что сержант гордится родным городом. Они ехали по длинному однообразному бульвару Аспазиас. По правую руку текла река, и сержант остановился у тротуара, чтобы показать высокий монумент Свободы. Валландер попытался разобраться, что изображал мощный обелиск. Ему вспомнились слова, сказанные Упитисом, о свободе, к которой одни стремятся, а другие опасаются. У подножия памятника съежились несколько плохо одетых дрожащих людей. Валландер заметил, как один из них поднял с тротуара сигаретный окурок. «Рига — город невыносимых контрастов, — подумал он. — Все, что я вижу и постепенно пытаюсь понять, тут же оборачивается полной противоположностью. Серые высотки чередуются с ветхими украшенными лепниной доходными домами довоенных времен. Гигантские проспекты переходят в тесные переулки или людные площади, в учебные плацы холодной войны из серого бетона и груботесаные памятники».
Когда сержант притормозил на красный свет, Валландер попытался рассмотреть людей, двигавшихся единым потоком по тротуару. Счастливы ли они? Отличаются ли от людей, живущих на его родине? Даже если они и отличались, он не мог понять чем.
— Верманский парк, — объявил сержант Зидс. — Чуть впереди два кинотеатра, «Спартак» и «Рига». Направо вы видите Эспланаду. Сейчас мы сворачиваем на улицу Вальдемара. Когда мы выедем на мост через городской канал, справа вы увидите Драматический театр. Теперь мы снова поворачиваем направо, на набережную Одиннадцатого ноября. Поедем дальше, полковник Валландер?
— Достаточно, — ответил шведский полицейский, меньше всего ощущавший себя полковником. — Чуть позже помогите мне, пожалуйста, купить сувениры. А пока остановите неподалеку от дома майора Лиепы.
— Улица Скарну, — ответил сержант. — В самом сердце старой Риги.
Он затормозил позади пыхтящего грузовика, из которого выгружали мешки с картошкой. Валландер на секунду задумался, не взять ли с собой сержанта. Без него он не сможет задать ни одного вопроса. В то же время комиссару хотелось остаться наедине со своими наблюдениями и мыслями.
— Вот дом майора Лиепы, — сказал сержант и указал на здание, зажатое между двумя высотками.
— Окна выходят на улицу? — спросил Валландер.
— На втором этаже. Четыре окна справа.
— Подождите у машины, — попросил комиссар.
Несмотря на середину дня, людей на улице было мало. Валландер направился к дому, из которого в тот вечер вышел на свою последнюю прогулку майор Лиепа. Он вспомнил, как Рюдберг как-то сказал ему, что полицейский должен иногда становиться актером. Он должен интуитивно понять то, что ему неизвестно. Залезть в шкуру преступника или жертвы, представить себе их мысли и реакции. Валландер подошел к двери подъезда и открыл ее. Внутри было темно, резко пахло мочой. Он отпустил дверь, и та беззвучно закрылась, даже не скрипнув.
Откуда появилось это озарение, Валландер так и не понял. Но, остановившись перед темной лестницей, он вдруг смог отчетливо представить себе взаимосвязь всех событий. Как будто вдруг зажегся луч света. Валландер вспомнил все, что когда-то промелькнуло мимо. Тут кроется что-то еще, подумал он. Когда майор Лиепа вернулся в Ригу, случилось уже многое. Спасательный плот, который заметила вдова Форсель у Моссбюстранда — это лишь часть чего-то неизвестного, звено в цепи событий, на след которых напал Валландер. Именно это хотел узнать Упитис, когда задавал свои вопросы. Раскрыл ли майор Лиепа свои подозрения, поделился ли он тем, что знал или о чем догадался, расследуя преступление у себя на родине? Комиссару вдруг стало совершенно ясно, что он проглядел ту деталь, которую ему следовало бы заметить раньше. Если Упитис был прав и майора действительно предал кто-то из своих, возможно, полковник Мурниерс, то разве странно то, что другие задавались тем же вопросом, что и Упитис? Что же в действительности известно шведскому следователю Валландеру? Не могло ли быть так, что майор Лиепа поделился с ним своими знаниями или подозрениями?