— Браво, Маркус Якобсен, — буркнул Карл и принялся осматривать свои владения.
Последние сто метров длинного коридора были ему незнакомы — туда он еще никогда не заглядывал. В том конце коридора, где располагался его кабинет, не было ни души — а также дневного света, или воздуха, или чего-либо еще, способного отвлечь от воспоминаний об «Архипелаге ГУЛАГ». И вообще эту кишку так и хотелось назвать гнилым отстойником.
Карл взглянул на два новеньких компьютера с ворохом проводов. Судя по всему, тут были две раздельные информационные сети: один компьютер подсоединен к внутренней сети, а другой к остальному миру. Он ласково похлопал по компьютеру номер два. Итак, сидя здесь, он может путешествовать по Интернету сколько вздумается. Никаких тебе стеснительных правил, обеспечивающих безопасность центральных серверов. Это уже кое-что! Он огляделся в поисках чего-нибудь такого, что можно использовать как пепельницу, и вытряхнул сигарету из пачки «Грён Сесиль». На пачке было написано: «Курение крайне опасно для вас и вашего окружения». Он снова огляделся: окружения особого не наблюдалось, а если пара мокриц околеет, не беда. Карл зажег сигарету и глубоко затянулся. Пожалуй, у должности начальника отдела есть свои преимущества!
— Дела мы тебе пришлем, — пообещал на прощание Маркус Якобсен, однако на столе и на полках не было ничего — ни одного листочка.
Вероятно, наверху сочли, что ему нужно время освоиться на новом месте, прежде чем погрузиться в бумаги. Но Карла это нисколько не волновало: ничего он не будет тут обустраивать, пока на него не снизойдет вдохновение.
Он пододвинул конторское кресло и уселся, положив вытянутые ноги на край стола. В такой позе он провел почти все время на больничном. Первые недели только смотрел перед собой, смолил сигареты и старался не вспоминать, как лежал, придавленный тяжестью большого тела Харди, а в ушах у него стояли предсмертные хрипы Анкера. Потом он принялся странствовать по Интернету — без всякой цели и плана, просто чтобы заглушить все мысли. Тем же он собирался заняться и теперь.
Карл взглянул на часы. Прежде чем идти домой, предстояло убить пять часов.
Жил Карл в Аллерёде — так хотела жена. Они переехали туда за несколько лет до того, как она от него ушла и поселилась в садовом домике в Ислеве. А тогда она посмотрела карту Зеландии и быстро вычислила: если хочешь чего-то особенного, нужно иметь толстый кошелек, а так лучше уж Аллерёд. Хорошенький городок, есть метро, вокруг поля, до леса можно дойти пешком, множество уютных магазинчиков, кинотеатр, театр, разные кружки, а ко всему прочему еще и парк Рённехольт. Жена была в восторге. Тут можно за доступную цену купить жилье в панельном таунхаусе, в котором хватит места для них с мужем и для ее сына, а в придачу получить право пользоваться теннисными кортами, бассейном и общественным центром, проводя жизнь в окружении хлебных полей, торфяников и множества добрых соседей. Потому что она прочла, будто в парке Рённехольт люди внимательны друг к другу. В то время Карлу это не казалось преимуществом: кто же поверит в такую чушь! Но впоследствии оказалось, что это действительно так. Без друзей из парка Рённехольт Карлу вообще пришел бы каюк в материальном и моральном смысле. Сперва от него ушла жена, но разводиться не захотела, а осталась жить в садовом домике. Потом она обзавелась любовником гораздо моложе себя и заодно дурной привычкой рассказывать о нем Карлу по телефону. Потом ее сын в самый разгар пубертатного возраста отказался жить с ней и вернулся к Карлу. И в довершение всего произошла перестрелка на Амагере, которая отняла у него последнее, за что он еще как-то держался: смысл жизни и хороших товарищей, которые с пониманием относились к нему, когда видели, что он встал не с той ноги. Нет, если бы не парк Рённехольт и люди, которые его там окружали, дело было бы совсем дрянь.
Вернувшись к себе и поставив велосипед в сарай возле кухни, Карл сразу понял, что двое других жильцов тоже дома. Мортен Холланд, снимавший у него комнату в подвале, по обыкновению на полную мощность включил оперу, а у пасынка на втором этаже из окна вырывался оглушительный грохот скачанного из Интернета тяжелого рока. Более уродливого звукового коллажа невозможно было бы отыскать в целом свете.
Вступив в этот ад, Карл раз-другой топнул, и звуки «Риголетто» в подвале тотчас же поутихли, словно приглушенные подушкой. Труднее было с мальчиком наверху. В три широких шага Карл поднялся по лестнице, без стука заглянул в дверь, не тратя зря времени на церемонии, и заорал что есть мочи:
— Сколько можно, Йеспер, это же черт знает что! Звуковыми волнами высадило два окна на Сосновой поляне. Платить за них будешь сам!
Такое мальчишка уже слышал от Карла не раз, поэтому согнутая над клавиатурой спина даже не шелохнулась.
— Эй! — крикнул Карл ему в самое ухо. — Уменьши звук, или я перережу провод от модема!
Громкость чуть-чуть убавилась.
Внизу Мортен уже расставил на кухонном столе тарелки. Один из соседей по таунхаусу назвал его как-то суррогатной домохозяйкой, но это было неправильно. Мортен был не суррогатной, а самой лучшей из всех домохозяек, каких когда-либо доводилось встречать Карлу. Он делал все: ходил в магазин, стирал белье, готовил еду и убирал в доме, распевая при этом оперные арии. А еще платил за квартиру.
— Мортен, ты был сегодня в университете? — спросил Карл, заранее зная ответ.
Жильцу уже стукнуло тридцать три года, и последние тринадцать лет он прилежно занимался, изучая все, что угодно, кроме тех предметов, которые имели отношение к его трем специальным курсам. Результатом были поразительные познания во всех областях, кроме той, на изучение которой он получал государственное пособие и которая, как предполагалось, должна была впоследствии стать его профессией.
Мортен повернулся, отгородившись от Карла мощной жирной спиной, и злобным взглядом уставился в булькающую на огне кастрюлю.
— Я решил перейти на государствоведение.
Об этом он уже говорил, так что переход был вопросом времени.
— Черт возьми! Не лучше ли все-таки закончить сначала политологию?
— На политологии большинство голосует за правительственные партии, это не по мне. — Мортен бросил в кастрюлю щепотку соли и принялся мешать.
— Да ты-то откуда об этом знаешь? Ты же туда и не ходишь!
— Вчера я там был. Рассказал своей группе анекдот про Карину Йенсен.
— Подумаешь: политик начал на крайнем левом фланге и в конце концов перешел к либералам. Что тут такого уж страшного?
— Я сказал, что она служит примером того, как за высоколобой внешностью может скрываться совершенно низколобая личность. Они не смеялись.
Странностей у Мортена хватало. Это был вечный студент-переросток, почти бесполое существо с повадками старой девы. Его общественная деятельность ограничивалась замечаниями в адрес других посетителей магазинов по поводу их покупок или коротким обменом мнениями у прилавка с морожеными овощами насчет того, как лучше готовить шпинат — со сливками или без.