— Никогда. Ни слова.
— Еще кому-то? Вашей жене?
— Я не женат.
Курт Валландер смотрел на сидящего перед ним человека. Суровый и твердый. Как будто с детства питался гранитом.
— И последний вопрос, — сказал Курт Валландер. — Теперь мы знаем, что у Юханнеса Лёвгрена водились денежки. Возможно, у него дома была приличная сумма, когда он был убит. Это мы, конечно, выясним. Но кто мог об этом знать? Кроме вас?
Ларс Хердин поднял на него глаза, и Валландеру показалось, что в них мелькнул страх.
— Я об этом не знал, — сказал Хердин.
Курт Валландер кивнул.
— Хорошо, поставим пока точку. — Он спрятал блокнот в ящик стола. — Но ваша помощь может нам понадобиться и в дальнейшем.
— Я могу идти? — спросил Хердин и поднялся.
— Вы можете идти. Только никуда не уезжайте, не предупредив нас. И если что вспомните, дайте знать.
У дверей Ларс Хердин остановился, хотел еще что-то сказать, но потом махнул рукой и вышел.
— Скажи Мартинссону, пусть его проверит, — распорядился Валландер. — Ничего, конечно, не найдем, но хоть будем это знать наверняка.
— Как тебе его рассказ? — поинтересовался Ханссон.
Курт Валландер задумался.
— Звучит довольно убедительно. Не думаю, чтобы он врал или фантазировал. Наверное, Хердин и вправду обнаружил, что Юханнес Лёвгрен жил двойной жизнью. Он хотел уберечь сестру.
— А сам он не замешан?
— Ларс Хердин их не убивал. — Ответ Курта Валландера звучал уверенно. — И я не думаю, чтобы он знал, кто мог это сделать. А пришел он к нам по двум причинам. Он хочет помочь нам найти того или тех, кому бы он с удовольствием и сказал спасибо, и плюнул в морду. Убив Юханнеса, они, с его точки зрения, сделали доброе дело; а за убийство его сестры им надо публично отрубить голову.
Ханссон поднялся:
— Я скажу Мартинссону. Что-нибудь еще?
— Соберемся через час. Попробуй найти Рюдберга. Он с утра намылился в Мальмё к какому-то дядьке, который вяжет паруса.
Ханссон глядел на него непонимающе.
— Удавка, — сказал Курт Валландер. — Узел. Ладно, потом поймешь.
Ханссон вышел, и он остался один.
Ну вот, дело сдвинулось с мертвой точки, подумал он. Во всех удавшихся расследованиях бывает такой момент, момент прорыва, словно в глухой стене медленно проявляется контур двери. Мы еще не знаем, что увидим там, за стенкой, но со временем решение непременно найдется.
Он подошел и посмотрел в окно. На улице смеркалось. Из окна тянуло холодом. Ветер, судя по раскачивающимся фонарям, и не думал утихать.
Он подумал о Нюстрёме и его жене.
Всю жизнь они прожили рядом с человеком, который был совсем не тем, кем казался.
Как они поведут себя, когда узнают правду? Не поверят? Возмутятся? Удивятся?
Он вновь подошел к столу и сел. Ощущение прорыва сквозь глухую стену быстро прошло. Но теперь по крайней мере имелся мотив, самый обычный и самый частый мотив. Деньги. Но не было пока того невидимого указующего перста.
Убийцы пока нет.
Если поторопиться, он успеет добежать до сосисочного киоска у вокзала и что-нибудь перехватить до начала совещания. Прошел еще день, а с диетой пока все по-прежнему.
Только он стал надевать куртку, как зазвонил телефон. И в тот же самый миг постучали в дверь.
Он схватил трубку и одновременно крикнул: «Войдите!» Куртка упала на пол.
Пришел Рюдберг. В руках у него был объемистый пластиковый пакет.
По телефону звонила Эбба:
— Телевизионщики во что бы то ни стало хотят тебя видеть!
Он сообразил, что до встречи со СМИ ему необходимо поговорить с Рюдбергом.
— Скажи им, что я на совещании и смогу дать информацию через полчаса.
— Точно?
— Что — точно?
— Что ты поговоришь с ними через полчаса? Центральное шведское телевидение ждать не любит. Они считают, что при их появлении все должны упасть на колени.
— Я не буду падать на колени. Но через полчаса я с ними поговорю.
Он положил трубку.
Рюдберг уже сидел у окна и вытирал мокрые волосы бумажной салфеткой.
— Есть хорошие новости, — сказал Курт Валландер.
Рюдберг продолжал свое занятие.
— Я думаю, мы нашли мотив. Деньги. И убийц надо искать в кругу, близком к Лёвгрену.
Рюдберг выкинул салфетку в корзину.
— У меня был мерзкий день, — сказал он, — так что хорошие новости не помешают.
За пять минут Валландер рассказал ему про Ларса Хердина. Рюдберг мрачно смотрел на валявшиеся на полу осколки стекла.
— Странная история, — сказал он. — Достаточно странная, чтобы быть правдой.
— Я попытаюсь подвести итог, — продолжил Валландер. — Кто-то знал, что у Лёвгрена иногда бывают дома крупные суммы. Это мотив. Если Ларс Хердин описывает Лёвгрена верно, это был редкий жмот. И он, конечно, отказался сказать, где у него припрятаны деньги. И грабеж превращается в убийство. Мария Лёвгрен, по-видимому, вообще не поняла, что происходит, она просто составила Лёвгрену компанию в последнем путешествии. Так что главный вопрос — кто, кроме Ларса Хердина, знал, что Лёвгрен, пусть нерегулярно, снимал со счета большие суммы. Если мы узнаем это, значит, узнаем все.
Рюдберг смотрел на него задумчиво.
— Я что-нибудь упустил? — спросил его Валландер.
— Я думаю о ее предсмертных словах, — сказал Рюдберг. — «Иностранный». И еще о том, что у меня в пакете.
Он вывалил содержимое пакета на стол. Это была куча бечевок с мастерски завязанными узлами.
— Мы со стариком провели четыре часа в квартире, где стояла невообразимая вонища. — Рюдберг брезгливо скривился. — Оказалось, ему уже почти девяносто и он почти выжил из ума. Я думаю, надо сообщить о нем в социальные службы. Он настолько не в себе, что принял меня за собственного сына, а соседи говорят, что сын этот уже тридцать лет как умер. Но что касается узлов, у него память — что надо. Четыре часа! Он подарил мне эти веревочки.
— Но ты узнал, что хотел?
— Когда старикан поглядел на удавку, он сказал, что узел гадкий, обиделся и замолчал. Три часа пришлось его уговаривать рассказать об этом гадком узле. В промежутке он немного поспал. — Говоря, Рюдберг складывал бечевки обратно в пакет. — Потом вдруг он начал рассказывать, как служил на флоте. И вспомнил, что подобный узел он видел в Аргентине. Аргентинские матросы вязали таким узлом удавки для собак.
— Значит, ты был прав, — кивнул Валландер. — Узел нездешний. Остается только понять, как все это соотносится с рассказом Хердина.