Когда он приехал в Юрсхольм, Хокан фон Энке немедля взял его под опеку. Казалось, он искренне рад видеть Валландера. На банкете Валландер сидел за почетным столом, соседками его были Линда и вдова некоего контр-адмирала. Адмиральша Хёк, дама лет восьмидесяти, пользовалась слуховым аппаратом и охотно пила вино. Уже за закуской она принялась рассказывать слегка фривольные истории. Валландер нашел ее интересной, особенно когда выяснилось, что один из ее шестерых детей работает в Лунде судмедэкспертом, и Валландер, который не раз сталкивался с ним по службе, составил о нем хорошее впечатление. Речей на банкете произносили великое множество, но все отличались достойной подражания краткостью. По военному образцу, подумал Валландер. Тамадой был капитан второго ранга Тобиассон, отпускавший юмористические комментарии, на взгляд Валландера забавные. Когда адмиральша вдруг замолчала, поскольку слуховой аппарат забарахлил, он задумался о том, как все будет, когда ему самому стукнет семьдесят пять. Кто придет на праздник, если он решит отметить день рождения? Линда говорила, что Хокан фон Энке сам решил снять банкетный ресторан. Если Валландер понял правильно, этим он по меньшей мере удивил свою жену Луизу. Раньше ее муж явно пренебрегал своими днями рождения. А тут вдруг надумал созвать гостей на роскошный ужин.
Кофе подавали в соседнем помещении, обставленном удобными диванами и креслами. Когда сам ужин закончился, Валландер вышел на застекленную террасу размять ноги. Ресторан располагался в большом саду и прежде был резиденцией одного из чрезвычайно богатых шведских промышленников.
Он вздрогнул, когда Хокан фон Энке бесшумно подошел и стал рядом. В руке фон Энке держал старую трубку-носогрейку, вещицу совершенно не под стать нынешним временам. Валландер узнал пакет с табаком, смесь под названием «Гамильтон». В ранней юности, когда сам, правда недолго, курил трубку, он предпочитал именно этот табак.
— Зима, — сказал Хокан фон Энке. — Судя по прогнозу, ожидается снежная буря. — На миг он умолк, всматриваясь в темное небо. — На борту подводной лодки, погрузившейся на достаточно большую глубину, погодные и климатические условия упраздняются. Там царит покой, внизу море тихое, главное — уйти на достаточную глубину. На Балтике, если ветер наверху не слишком силен, довольно двадцати пяти метров. В Северном море сложнее. Помню, как-то раз мы шли из Шотландии в шторм. На пятнадцатиметровой глубине крен достигал пятнадцати градусов. Не очень-то приятно. — Он раскурил трубку, пристально глядя на Валландера. — С точки зрения полицейского наблюдение чересчур поэтичное?
— Нет. Но для меня подводная лодка — чужой мир. Пугающий, если позволено добавить.
Капитан второго ранга жадно затянулся дымом.
— Давайте начистоту, — сказал он. — Этот банкет наскучил нам обоим. Все знают, что устроил его я. Потому что так хотели многие из моих друзей. Но сейчас мы можем спрятаться в одной из комнат поменьше. Рано или поздно жена начнет меня искать. Но до тех пор никто нас не потревожит.
— Так или иначе, главная персона здесь вы.
— Тут как в хорошей театральной пьесе, — ответил фон Энке. — Чтобы усилить напряжение, главный герой не должен все время присутствовать на сцене. Ряд важных событий интриги выгоднее разыграть за кулисами.
Он умолк. Резко, слишком резко, подумал Валландер. Хокан фон Энке впился взглядом в какую-то точку у него за спиной. Он обернулся. За окном виднелся сад, а дальше одна из малых юрсхольмских дорог, которая где-то пересекалась с магистралями, ведущими к центру столицы. У садовой ограды прямо под фонарем Валландер заметил какого-то человека. Тот стоял подле автомобиля с работающим движком. Выхлопные газы поднимались вверх и таяли в желтом свете фонаря.
Валландер понял, что фон Энке обеспокоен.
— Пойдемте в маленькую комнату, — сказал фон Энке. — Возьмем с собой кофе и закроемся там.
Покидая террасу, Валландер еще раз оглянулся. Машина исчезла, как и человек под фонарем. Вероятно, кто-то, кого фон Энке забыл пригласить на юбилей, подумал Валландер. Во всяком случае, едва ли кто-то имеющий касательство ко мне. Это не журналист, желающий поговорить со мной о забытом оружии.
Они взяли по чашке кофе и прошли в маленькую комнату с коричневыми деревянными панелями на стенах и мягкой кожаной мебелью. Валландер отметил, что окон здесь нет. Хокан фон Энке перехватил его взгляд.
— Похоже на бункер, и тому есть объяснение. В тридцатые годы дом несколько лет принадлежал владельцу большого числа стокгольмских ночных клубов, преимущественно нелегальных. Каждую ночь его вооруженные курьеры объезжали клубы и забирали тамошнюю выручку. В этом помещении тогда стоял большущий несгораемый шкаф. Здесь же его бухгалтеры пересчитывали деньги, заносили суммы в книги, а купюры складывали в несгораемый шкаф. Когда хозяин угодил за свои темные делишки в тюрьму, шкаф вскрыли. Звали этого человека, если не ошибаюсь, Ёранссон. Он получил большой срок и не выдержал. Повесился в своей камере на Лонгхольмене.
Он замолчал, отхлебнул кофе, пососал погасшую трубку. Вот тогда-то, в этой комнате без окон, с прочными стенами, сквозь которые едва проникал шум праздника, Валландер точно понял, что Хокан фон Энке чего-то опасается. За свою жизнь он столько раз видел людей, которых снедает тревога, по выдуманной или реальной причине, так что наверняка не ошибся.
Разговор начался нерешительно, фон Энке заговорил о минувших годах, когда еще находился на действительной службе.
— Осень восьмидесятого, — сказал он. — Очень давно это было, целых двадцать восемь лет назад. Вы чем тогда занимались?
— Работал в Истаде полицейским. Линда была совсем маленькая. Мне хотелось жить поближе к старику-отцу. А еще я думал, что Линда должна подрастать в хороших условиях. По крайней мере, это одна из причин нашего переезда из Мальмё… А как все потом сложилось, уже совсем другая история.
Фон Энке словно бы и не слышал его ответа. Продолжил собственный рассказ:
— Той осенью я работал на балтийском побережье, на военной базе. Двумя годами раньше оставил пост командира одной из наших лучших подлодок класса «Морской змей». Среди подводников их называют просто «Змей». На военную базу меня назначили случайно. Сам я хотел вернуться в море, но начальство решило направить меня в оперативное командование всеми шведскими ВМС. В сентябре Варшавский договор проводил учения у побережья Восточной Германии и в Померанской бухте. До сих пор помню: учения носили наименование МИЛОБАЛТ. Ничего особенного, обычно их осенние учения проходили почти одновременно с нашими. Однако на сей раз было задействовано необычно большое число кораблей, потому что они отрабатывали и сухопутное десантирование, и спасение подлодок. Это нам удалось выяснить без особого труда. Связисты доложили, что ведется оживленный сигнальный обмен между русскими военными кораблями и их портом базирования под Ленинградом. Но все было как обычно, мы наблюдали за их действиями, отмечая в вахтенных журналах то, что полагали важным. А затем настал тот самый четверг, восемнадцатое сентября, эту дату я никогда не забуду. Неожиданно на связь вышел вахтенный офицер «Аякса», одного из буксирных судов флота прибрежного действия, и доложил, что они только что обнаружили в шведских водах чужую подлодку. Я как раз находился в одном из штурманских помещений базы, искал более подробную обзорную карту побережья Восточной Германии, когда туда прибежал взволнованный срочнослужащий. Он не сумел внятно объяснить, что произошло, однако я вернулся на центральный командный пост базы и сам переговорил с вахтенным офицером «Аякса». Он сообщил, что на расстоянии трехсот метров вдруг заметил в бинокль антенны подлодки. Через пятнадцать секунд лодка ушла на глубину. Вахтенный офицер, человек наблюдательный, сказал, что лодка, вероятно, держалась на перископной глубине, а заметив буксир, сразу начала погружение. Когда все это произошло, «Аякс» находился южнее Хувудшера, лодка же шла курсом на зюйд-вест, то есть параллельно границе шведских территориальных вод. Но определенно на шведской стороне. Мне не составило труда выяснить, есть ли поблизости наши подлодки. Их там не было. Я снова связался по радио с «Аяксом» и попросил вахтенного офицера описать виденную им мачту или перископ. По его описанию я тотчас понял, что подлодка принадлежала к тому классу, какой в НАТО прозвали «Виски». В то время такие субмарины состояли на вооружении только у русских и у поляков. Думаю, вы понимаете, что, когда я это узнал, сердце у меня забилось быстрее. Вместе с тем у меня возникло еще два вопроса.