Линда решила не тянуть — чем дальше, тем будет труднее. Она положила куртку и сказала:
— Я должна тебе сказать, что прочитала последние страницы в твоем дневнике. Пыталась найти объяснение твоему исчезновению.
Анна вздрогнула.
— Я обратила внимание, — ответила она. — Дневник пах как-то по другому.
— Я прошу прощения. Но я была просто вне себя. Я прочитала только пару последних страниц.
Мало того что вру, а еще и пытаюсь придать вранью правдоподобие, подумала Линда. Но Анна, возможно, видит меня насквозь. Этот дневник теперь всегда будет стоять между нами. Она будет все время спрашивать себя — что я успела прочитать.
Они прошли в гостиную. Анна подошла к окну. Она стояла спиной к Линде.
Именно в этот момент Линда осознала, что она совершенно не знает Анну. Дети знают друг друга совсем по-иному — они не заключают соглашений, не договариваются, они просто доверяют друг другу — или не доверяют. Иногда детская дружба внезапно обрывается. Иногда, наоборот, вдруг обнаруживаешь, что у тебя есть самый лучший и самый близкий друг. Сейчас, похоже, та общность, то родство душ, что было у них в детстве и даже позже, когда они были подростками, исчезло. Попытка построить новый дом на старом фундаменте оказалась обречена на провал. Линда не знала, что теперь представляет собой Анна. Она смотрела на ее спину, как на врага, неожиданно возникшего на ее пути.
И кинула ей в спину символическую перчатку.
— Ты должна ответить мне на один вопрос.
Анна не шевельнулась. Линда выждала мгновение.
— Терпеть не могу говорить в спину.
Никакой реакции. Неприятный человек, подумала Линда. Как дед поступал в таких случаях? Он не пытался удержать угря в руках, он бросал его на сковородку, и пусть вертится там, пока не сдохнет. Когда неприятные типы переходят границу дозволенного, пощады пусть не ждут.
— Почему ты воспользовалась моим именем в отеле в Мальмё?
Линда пыталась понять, что выражает Аннина спина, одновременно вытирая пот с шеи. Это мое проклятие, поняла она с первых месяцев в школе полиции. Есть смеющиеся полицейские, [26] есть плачущие полицейские, а я открываю новую рубрику — потеющие полицейские.
Анна расхохоталась и повернулась к ней лицом. Ей в самом деле смешно или она только притворяется?
— Откуда ты узнала?
— Позвонила и спросила.
— Зачем?
— Не знаю.
— Что ты спросила?
— По-моему, легко догадаться.
— И все же?
— Спросила Анну Вестин. Останавливалась ли ока в их гостинице. Вестин у них не останавливалась. А Валландер — да. Не так уж сложно. Но зачем?
— А что ты скажешь, если я тебе отвечу, что сама не знаю зачем? Может быть, я боялась, что отец опять исчезнет, если вдруг обнаружит, что я остановилась в том самом отеле, где мы увидели друг друга через окно. Но если честно — не знаю.
Зазвонил телефон. Анна не шевельнулась. Они подождали, пока включится автоответчик. Это была Зебра. Она что-то весело щебетала, но никакого особого дела у нее не было.
— Обожаю людей, которые так весело и энергично сообщают, что у них никакого к тебе дела нет, — сказала Анна.
Линда промолчала. Она думала не о Зебре.
— В твоем дневнике я увидела одно имя. Биргитта Медберг. Знаешь, что с ней случилось?
— Нет.
— Ты что, вообще газет не читала?
— Я искала отца.
— Ее убили.
Анна смотрела на нее недоверчиво:
— Почему?
— Этого я не знаю.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что сказала. Это убийство. Пока еще не раскрытое убийство. Полиция не знает, кто это сделал. Они тебя вызовут, чтобы спросить, откуда и насколько близко ты знала Биргитту Медберг.
Анна передернула плечами:
— А что случилось? Жуть какая! Кто мог желать ее смерти?
Линда решила не раскрывать мрачные подробности убийства. Самого факта достаточно. Испуг Анны выглядел вполне правдоподобно.
— Когда это произошло?
— Несколько дней назад.
— Я буду говорить с твоим отцом?
— Может быть. Следствием занимаются несколько человек.
Анна тряхнула головой, отошла от окна и села.
— Откуда ты ее знала?
Анна вдруг ощетинилась:
— Это что — допрос?
— Мне просто интересно.
— Мы вместе объезжали лошадей. Когда и где мы встретились впервые, я не помню. У кого-то была пара норвежских фьордингов, [27] их надо было выгуливать. Вот мы их и выгуливали — я и она. Не могу сказать, что хорошо ее знала. Вернее сказать, вообще не знала. Она была не особенно разговорчивой. Знаю только, что она наносила на карту старые пилигримские тропы. К тому же и она, и я интересовались бабочками. Больше ничего не могу сказать. Недавно она мне написала и предложила купить на двоих лошадь. Я не ответила.
Линда пыталась найти ложь в ее словах, но не смогла. Это не мое дело. Я буду ездить на машине и подбирать заблудившихся алкашей. С Анной пусть папа разговаривает. Только еще один, последний вопрос. Она посмотрела на пустую стену.
Анна проследила за ее взглядом и ответила на вопрос еще до того, как Линда его задала.
— Я взяла бабочку с собой, чтобы подарить отцу, если его найду. Когда я поняла, что все это себе напридумывала, выбросила ее в канал.
Может быть, это и правда, подумала Линда. А может, она врет так ловко, что я не могу ее прижать.
Снова зазвонил телефон. Когда включился автоответчик, оказалось, что это Анн-Бритт Хёглунд. Анна вопросительно поглядела на Линду. Та кивнула. Анна взяла трубку. Разговор был коротким, Анна односложно отвечала на какие-то вопросы. Повесив трубку, она повернулась к Линде:
— Они хотят, чтобы я пришла прямо сейчас.
Линда поднялась:
— Тогда тебе лучше пойти.
— Я хочу, чтобы ты меня проводила.
— Зачем?
— Мне так будет спокойнее.
Линда колебалась:
— Я не уверена, что это удобно.
— Почему? Меня же ни в чем не подозревают. Она так и сказала — только небольшая беседа, и все. А ты — полицейский, к тому же моя подруга.
— Я могу тебя проводить. Но совершенно не уверена, что мне разрешат присутствовать на допросе.