Луизу возмутил его презрительный тон.
— Я видела и похуже. В первую очередь встречала много художников, которых чествовали скорее за их претензии, чем за талант, какого не было и в помине.
— Естественно, мои оценки того, что считать хорошим искусством, никак нельзя сравнивать с оценками классически образованного археолога. Я советник Министерства здравоохранения этой страны и обычно обсуждаю вопросы, не имеющие отношения к искусству.
— О чем ты говоришь?
— О том, что в больничных палатах нет чистых простынь или простынь вообще. Весьма прискорбно. Еще прискорбнее, что мы год за годом выплачиваем деньги на закупку простынь, но они — деньги и простыни — исчезают в бездонных карманах коррумпированных чиновников и политиков.
— Почему ты не протестуешь?
— А зачем? Я бы только потерял работу и отправился домой. Я иду другим путем. Стараюсь повысить зарплату чиновникам — она мизерна, — чтобы снизить мотивацию к коррупции.
— Разве для развития коррупции требуются не две руки?
— Безусловно. Ох как много рук норовят заграбастать миллионы, идущие на помощь бедным странам. И дающих рук, и берущих.
Зазвонил телефон Ларса. Он коротко ответил по-португальски и выключил телефон.
— Сожалею, но вынужден и сегодня вечером оставить тебя в одиночестве. Прием в немецком посольстве требует моего присутствия. Германия финансирует большую часть здравоохранения в этой стране.
— Ничего, я обойдусь.
— Только запри дверь. Вероятно, я приду очень поздно.
— Почему ты такой циничный? Спрашиваю, поскольку ты этого не скрываешь.
— Цинизм — это защита. Реальность немного смягчается благодаря этому фильтру. Иначе легко упустить все и вся на дно.
— На какое дно?
— Бездонное. Многие всерьез верят, что будущее африканского континента осталось в прошлом. Для тех, кто имел несчастье родиться здесь, впереди лишь бесконечная вереница мучительных эпох. Кого, собственно, заботит будущее этого континента? Кроме тех, у кого есть особые интересы, будь то южноафриканские алмазы, ангольская нефть или футбольные таланты из Нигерии.
— Таково твое мнение?
— И да и нет. Да, принимая во внимание взгляд на этот континент. С Африкой не хотят связываться, поскольку считают, что здесь царит чудовищный бардак. Нет, потому что нельзя просто-напросто поставить целый континент в угол. В лучшем случае мы можем своими денежными вливаниями помочь континенту держаться на плаву, пока они сами не найдут способов выбраться из омута. Здесь, как нигде, необходимо заново изобрести колесо.
Он встал.
— Мне надо переодеться. Но я с удовольствием продолжу нашу беседу позднее. Ты нашла что-нибудь или кого-нибудь, кто помогает тебе в поисках?
— Я все время нахожу что-то новое.
Ларс Хоканссон задумчиво посмотрел на нее, кивнул и поднялся на второй этаж. Она услышала, как зашумел душ. Через четверть часа он спустился вниз.
— Может, я наговорил лишнего? Вряд ли я циничен, скорее честен. Ничто не действует на людей так удручающе, как искренность. Мы живем в эпоху лжи.
— Не означает ли это в таком случае, что образ африканского континента не соответствует действительности?
— Будем надеяться, что ты права.
— Я нашла два письма, отправленные Хенриком с твоего компьютера. Хотя, по-моему, одно из них написано тобой. Зачем?
Ларс Хоканссон посмотрел на нее настороженно.
— Зачем бы мне писать фальшивое письмо от имени Хенрика?
— Не знаю. Может, чтобы сбить меня с толку.
— Зачем?
— Не знаю.
— Ты ошибаешься. Будь Хенрик жив, я бы выставил тебя вон.
— Я лишь стараюсь понять.
— Здесь нечего понимать. Я не имею привычки писать фальшивые письма от чужого имени. Забудем это.
Ларс Хоканссон прошел на кухню. Она услышала щелчок, потом хлопнул дверной замок. Ларс вернулся и закрыл за собой наружную дверь. Автомобиль тронулся с места, открылись и закрылись ворота. Луиза осталась одна. Поднявшись на второй этаж, она села за компьютер, но так и не включила его. Не хватило сил.
Дверь в спальню Ларса Хоканссона была приоткрыта. Луиза ногой распахнула ее пошире. Одежда кучей валялась на полу. Перед широкой кроватью стоял телевизор, стул, заваленный книгами и газетами, секретер с выдвинутой столешницей, большое настенное зеркало. Присев на краешек кровати, она представила себя Лусиндой. Потом встала, подошла к секретеру. Ей вспомнился такой же секретер из ее детства. Артур показывал его ей, когда они ходили в гости к его старому родственнику, лесорубу, которому, когда она была совсем крохой, уже исполнилось девяносто. Она воочию видела перед собой тот секретер. Подняла книги, лежавшие на секретере Ларса. Большинство посвящено здравоохранению в бедных странах. Может, она несправедлива к Ларсу Хоканссону. Что, собственно, она знала о нем? Не исключено, что он ревностно трудился на ниве помощи развивающимся странам, а вовсе не был циничным наблюдателем?
Луиза прошла в свою комнату и прилегла. Как только наберется сил, приготовит что-нибудь поесть. Африканский континент измотал ее.
Лицо Умби все время всплывало в темноте.
Она проснулась рывком.
Ей снилось, что она попала в дом престарелых, к девяностолетнему старику с дрожащими руками, обломку человека, который всю свою долгую жизнь тяжко работал лесорубом.
Сейчас она все видела ясно и четко. Ей было лет шесть-семь.
Секретер стоял у стены в его комнате. На нем находилась обрамленная черно-белая фотография людей другой эпохи. Возможно, его родителей.
Артур открыл дверцу секретера, вытащил один из ящиков. Потом перевернул его и показал потайной ящичек, который открывался с другой стороны.
Луиза встала, вернулась в спальню Ларса Хоканссона. Ящик был самый верхний, слева. Она вытащила его, перевернула. Ничего. Ей стало стыдно, что сон обманул. Тем не менее она вытащила и остальные ящики.
В последнем, пожалуй, самом большом, обнаружился тайник. В нем хранились записные книжки. Она взяла верхнюю, пролистала. Обычный ежедневник с разрозненными записями. Они как-то неприятно напоминали записи Хенрика. Какие-то буквы, указания времени, крестики и восклицательные знаки.
Она перелистала ежедневник до того дня, когда приехала в Мапуту. Лист совершенно пустой, ни указаний времени, ни имен. Открыла вчерашнюю страницу и, не веря своим глазам, уставилась на запись. «Л.», а после «Ш.-Ш.». Ничего, кроме того, что она была в Шаи-Шаи, это означать не могло. Но он же не знал, что она поехала туда?
Она пролистала несколько страниц назад и наткнулась еще на одну запись: «К.Х. Мапуту». Это могло означать, что Кристиан Холлоуэй посещал Мапуту. Но ведь Ларс Хоканссон утверждал, что незнаком с ним.