Выработавшейся у евреев диаспоры особенностью было, с одной стороны, уменье быстро ориентироваться в новой обстановке и приспособиться к ней; с другой, исключительное упрямство в стремлении к достижению лучших жизненных условий – «Unnachgiebige Zahigkeit», по квалификации Моммзена (о. с.492). Выше (стр. 121 сл.) мы уже указали на те причины, которые заставляли евреев с большей энергией стремиться к занятию видного служебного или экономического положения, чем другие национальности.
И именно потому, что несмотря на эту энергию, евреям по причине правительственного и общественного антисемитизма лишь крайне редко удавалось добиться видного положения в государстве, «мечта о чине» становится излюбленной мечтой, своего рода idee fixe еврейской интеллигенции. Почти каждое литературное произведение послемаккавейской эпохи имеет излюбленным героем еврея, занявшего видное положение в «языческом» обществе: книга «Эсфири» – Мардохая и Эсфирь, книга Даниила – Даниила, греческая псевдоэпиграфическая книга Эздры – Зоровавеля, в легенде, легшей в основу так наз. III кн. Маккавеев, как мы узнаем из Иосифа Флавия (с.Ар. II, 5) такой героиней первоначально была еврейка – наложница Птоломея Итака. В той же III кн. Маккавеев автор мечтает о том, как евреи «достигли большой власти среди врагов, стали предметами почитания и страха» (7, 21).
Эти особенности характера евреев античной диаспоры явились главным пунктом обвинения для исследователей нашего времени, пытающихся создать новый «психотипологический» антисемитизм. Так напр., Эд. Мейер (G. d. A. III, стр. 216) говорит: «Евреи получили возможность приспособляться ко всякому положению дел и извлекать из него прибыль: это было законное преимущество, которое Иегова уже теперь дал своему народу в его соперничестве с язычниками. Евреи во всех областях показали себя ловкачами, умеющими достигать успеха в жизни; особенно пригодными оказались они к придворной службе. Если им не препятствовали соблюдать их религию и вести свой особенный образ жизни, то они оказывались вполне подходящими во всяком деле и к тому же на них можно было вполне положиться, так как… их интересы вполне совпадали с интересами правительства.
Таким образом, нужно считать вполне естественным, что вместе с еврейством пришел в мир и антисемитизм»*. После сказанного мною, читатель сам увидит, что верно и что неверно в этой тираде; обращу внимание только на то, что античные антисемиты вовсе не удостоили вниманием тех черт еврейского характера – приспособляемости и упорства в жизненной борьбе – которые привлекли все внимание нынешних ученых. Что делается внутри еврейства и что содействовало успеху евреев в жизненной борьбе, их не интересовало – их интересовал только результат этого процесса. Не еврейская ловкость возмущала их, а «еврейское нахальство», то что евреи, достигшие видного положения, не только не скрывали, а даже выставляли напоказ свое еврейство (выше стр. 113 слл.). О ловкости евреев в жизненной борьбе мы ничего в античной антисемитской литературе не слышим.
Зато много внимания в античной литературе было обращено на еврейскую сплоченность. Я уже указывал на то, что мы найдем ключ к антисемитизму, если будем рассматривать еврейство древности, не как религиозную секту, а как национальное государство без территории. То, что такое понимание психологически правильно, видно хотя бы из того, что еврейские общины и только еврейские общины носят название «народа» (Laos) и, наоборот, никогда не называются, как обычно другие национальные общины, «сообществом» (synodos).
Далее, во всей еврейской литературе, вплоть до Иосифа Флавия (с.Ар. III, 17), религия понимается, как закон, и притом не только как религиозный, но как общий, аналогичный государственному, закон (ср. P. Kruger, о. с.20). Равным образом и «мировое государство (polis) праведников» Филона с его «милым Богу государственным устройством» (politeia) есть только переделанное на философский лад с искусственным выключением национального характера еврейское мировое государство без территории: это видно из того, что несмотря на вненациональный характер этого мирового государства, в нем обрезание является важнейшим и обязательным для всех законом*.
Как мы видели выше (стр. 83), евреи старались по возможности устраиваться так, чтобы иметь собственное общинное устройство и жить по своим законам; где это не удавалось юридически, так было фактически, так как государственный принудительный аппарат не в состоянии был сделать брешь в прекрасно закаленной психологии евреев. Евреи всего мира чувствовали себя единым целым: так, например, когда Агриппа II хотел удержать евреев Палестины от борьбы с римлянами, он настоятельно подчеркивал в своей речи, что палестинские евреи должны принять в расчет не только ту опасность, которая вследствие такого поведения угрожает им, но и опасность, угрожающую евреям, живущим в других государствах**.
Во время осады Иерусалима к евреям пришло на помощь множество их единоплеменников не только из сферы римского владычества, но и из стран, лежащих по ту сторону Евфрата (Dio Cass. fr. 109 R_4) и т. д. и т. д. Именно в виду отсутствия внешней принудительности сплочение это было гораздо более крепким, чем сплоченность граждан уже разложенного индивидуализмом эллинистического государства***.
Помимо тех обязанностей, которые налагало на евреев человеколюбие по отношению ко всем людям, у них еще был ряд специальных обязанностей по отношению к соплеменникам. В нравоучительной книге «Товит» этот праведник рассказывает о себе: «Я был добросердечен к моим братьям и к моему народу» (1,3). «Если я видел, что кто-нибудь из моих соплеменников умер и выброшен за стены Ниневии, я хоронил его» (1, 17). Благотворительность и широкая помощь бедным внутри еврейских общин обращала на себя внимание эллинского мира. Наиболее ярые римские антисемиты – Цицерон и Тацит – обращают внимание первый (pro Flacco с.28) – на единодушие в еврейской среде (guanta concordia), второй (Hist. V.l) – на непреклонную верность слову и сострадание к ближним внутри еврейских общин (apud еos). В Рар. Ох IX 1205 (291 г. по Р.Х.) еврейская община в оксиринхе жертвует огромную сумму (14 талантов = 28 тыс. руб. зол.!) на выкуп еврейки с детьми, бывшей в рабстве у язычников.