Досье на свою помощницу Дальский держал в руках уже через десять минут. Викентий Андреевич принес папку с ее делом и хотел удалиться.
— Останься, — приказал ему Алексей.
Страниц в папке было много: копии резюме, трудовой книжки и паспортов, автобиография, написанная ровным, красивым почерком, копия постановления прокурора о закрытии уголовного дела, заведенного на брата Татьяны Карповой, еще одно постановление — о закрытии дела…
— Что такое статья пять, пункт два и статья шесть, пункт два? — спросил Дальский.
— По изменению условий и по отсутствию состава преступления.
— Разве брат Карповой дважды был под судом?
Викентий Андреевич посмотрел на хозяина и удивился:
— Так вы, наверное, плохо прочитали. Второе дело ее собственное. Помните, дело о чеченских авизо в начале девяностых, когда пропали миллиарды советских рублей? Так вот, Татьяна Ивановна, которая была тогда главным бухгалтером Детского фонда искусств, проходила по нему в качестве обвиняемой.
— В двух словах напомните, — попросил Дальский.
— В двух словах сложно. Но постараюсь. Я был в составе следственной группы и потому кое-что знаю. В те годы электронных платежей не было, и перечисления средств из банка в банк подтверждались почтовым извещением, высылаемым одним контрагентом другому. С авизо банка, разумеется. И вот в один прекрасный момент из Жилсоцбанка города Грозного в разные города страны посыпались такие извещения — о переводе средств на счета коммерческих фирм. Фирмы деньги со счетов сняли, только из чеченского банка не пришло ни копейки, пострадали банки-получатели. Когда стало ясно, что это афера, правоохранительные органы начали разбираться с фирмами-получателями, а тех не оказалось в наличии. Закрылись. Каких-то сотрудников удалось разыскать, но руководство вместе с деньгами исчезло. Кое-кого из директоров нашли потом мертвыми. И многих главных бухгалтеров не досчитались. Средства же испарились полностью. Но деньги, судя по всему, уже работали: на них приобретались высокорентабельные предприятия, открывались новые, в страну завозилась оргтехника, телевизоры и дефицитные тогда видеомагнитофоны, причем все шло через аэропорт в Грозном без оплаты таможенных пошлин и оптом реализовывалось в крупных городах. Десятки миллиардов рублей очень быстро стали сотнями миллиардов.
— И Татьяна оказалась замешанной?
— На Детский фонд искусств было отправлено семь миллиардов рублей. Деньги обналичили или раскидали по счетам других предприятий. Но ни на одной платежке, ни на одном чеке подписи Карповой не стояло — в то время она была в отпуске. Поэтому ее и выпустили, вероятно. Но почти год она провела в следственном изоляторе.
— Организаторов аферы не нашли?
— Нет, конечно. Хотя некоторые фамилии были установлены.
— Среди них не встречалась фамилия Асланов?
— Имелась такая, точно. Два брата Аслановы проходили по делу. Но ни один задержан не был, хотя местонахождение младшего установили доподлинно. Он скрывался…
Викентий Андреевич замолчал и отвернулся.
— Я знаю, где, — усмехнулся Дальский, — в Вольфраме. Его Степанов прикрыл.
— Ну да, — кивнул главный телохранитель. — Герман Владимирович поехал Пашу Асланова брать, но ему в Вольфраме объяснили, что не стоит этого делать. А потом из Москвы позвонило начальство и дало отбой. Герман вернулся злой и вскоре уволился. А вы его к себе взяли…
— Да, да, все так, — закивал Алексей, который впервые услышал эту историю. — Только вот про Татьяну я позабыл.
— Бывает, — не стал спорить Викентий Андреевич. — Карпова была к тому же замужем за старшим братцем, у них сын общий. Асланов и Детский фонд искусств учредил, чтобы потом супругу сдать. У него уже тогда была другая жена, чеченка. А перед войной он с новой семьей на арабский Восток укатил. То ли в Бахрейн, то ли в Оман. Деньги там собирал, оружие покупал и наемников вербовал… О младшем брате ничего не знаю.
— Паша Асланов в Германии.
— Да? — встрепенулся главный телохранитель. — Проверим.
Завещание было подготовлено в трех экземплярах. Один остался у нотариуса, другой — у Дальского, а третий Алексей отдал на хранение Татьяне.
Прихватив ксерокопию, он поднялся на третий этаж. Шел уверенно, хотя за три месяца пребывания в доме ни разу не был здесь. Знал только, что слева от лестницы половина Светланы Валерьевны, направо — Дениса, а между ними спортивный зал и помещения для приема гостей.
Алексей свернул было налево, но заметил, что одна из дверей в центре приоткрыта, и заглянул туда. Это оказалась большая комната, в которой стояли тренажеры. На одном из них сидела Светлана, крутила педали и листала журнал с яркой обложкой.
— Привет, — сказал он.
— Добрый день, — ответила жена Потапова. Отбросила журнал в сторону, на пол, покрытый ковролином, но крутить педали продолжила. — Зашел жирок разогнать?
— Заскочил на минутку, чтобы дать тебе копию моего нового завещания.
— А ты в очередной раз умереть собрался?
Причем задала вопрос без всякой злобы, спокойно. Так спрашивают о чем-то незначительном люди, давно знающие друг друга и не сомневающиеся в ответе. Светлана взяла папку с копией, открыла, не переставая нажимать на педали.
— Ногами-то прекрати вертеть! — так же равнодушно попросил Дальский. — Ведь не «Космополитен» читаешь.
— Какая разница? — хмыкнула Светлана. Но все же остановила «велогонку». Обронила, уже листая страницы: — Посмотрим, что тут пишут… Ну, все ясно.
Она протянула папку Дальскому, но тот покачал головой:
— Ты не все посмотрела.
— Что касается меня и Дениса, я увидела. Странно, отчего вдруг стоимость проведенных совместно лет уменьшилась в десять раз?
— А чего ты хочешь больше: прямо сейчас стать богатой или чтобы я пожил еще немного?
— Мне вполне хватает того, что у меня есть. Просто по отношению к Денису это издевательство.
— Парень же и так не бедный. К тому же у него имеются дедушка с бабушкой, которые оставят ему вполне приличные деньги. Беда не в том, что Денис хочет быть богатым, а в том, что он хочет быть самым богатым.
— Оставим этот разговор, — махнула рукой Светлана. — У меня нет претензий. Живи как можно дольше. Только ребенка не обижай.
— А как я могу его обидеть? Запрещу, что ли, развлекаться с Брониславой Степановной?
— С кем? — не поняла жена Потапова.
Алексею стало вдруг смешно.
— С Брониславой Степановной Цимбалюк, уроженкой Ма… ха-ха-ха… ри… ха-ха… уполя…
Вообще-то давно с ним такого не было. Однажды партнер сильно рассмешил его во время спектакля на сцене, и он корчился до боли в животе, но проговорил свой текст. А сейчас не мог сдержаться.